убить и того змея, которым стал человек, поевший змеиного мяса (это отдельная история, напоминающая записанную у кроу). Змей, однако, проглатывает человека, затем отпускает домой, но лишает магической силы.

Коги (семья чибча, север Колумбии). Салдауи посылает сушь на поле тестя, не делится с ним едой. В ответ тесть насылает на поле зятя диких свиней. Салдауи идет в лес охотиться на них, встречает хозяйку свиней, засыпает в ее доме, просыпается среди зыбучей глины, отовсюду на него лезут дикие свиньи. Салдауи забирается на дерево, которое начинает погружаться в глину. Птица улубуэ спасает его, приносит в свое гнездо и просит помочь победить змей, регулярно пожирающих ее птенцов. Дерево с гнездом стоит среди кишащего змеями озера. Салдауи просит птицу принести ему мачете и убивает змей. Проведя девять лет на дереве, Салдауи возвращается домой и мирится с тестем.

В американских текстах (ассинибойн, кроу, хидатса и арикара на Великих равнинах, коги на севере Колумбии) эпизоды убийства героем змея и полета на птице расположены в обратной, нежели в Евразии, последовательности: сперва птица несет героя, затем сама же просит избавить ее от врага. В Евразии же убийство змея неизменно предшествует полету на птице. Из этого можно заключить, что все американские тексты (включая территориально изолированный колумбийский) связаны между собой и давно отделились от евразийских вариантов. Эти американские варианты никоим образом не могли быть заимствованы после Колумба от европейских переселенцев.

Как было сказано, параллели мотивам евразийской героической сказки и эпоса в Новом Свете сосредоточены в Северной Америке восточнее Скалистых гор. Весьма вероятно поэтому, что принесшие с собой подобную мифологию люди проникли в Америку через долины Юкона и Маккензи и вышли на Великие равнины. Именно там их традиции и дожили лучше всего до ХХ в. Однако изредка те же мотивы встречаются и в Южной Америке. В случае с мотивом «герой спасает птенцов», помимо приведенного текста коги, есть еще один южноамериканский вариант, записанный в самом центре Амазонии. Последовательность мотивов в нём иная, чем в Северной Америке, и скорее соответствует евразийской, хотя логичного завершения (птица помогает герою вернуться домой) текст не имеет.

Мауэ (семья тупи-гуарани, между нижним Тапажосом и Амазонкой). Человек заблудился в лесу. Его приглашает к себе в дупло удав. Гость делает вид, что удав ему нравится. Утром человек уходит, залезает на дерево, где находится гнездо попугаев, и учит их, как отпугнуть удава: для этого надо крикнуть «ха-хан!». Удав ползет к птенцам, но тут прилетает их мать и кричит «ха-хан!». Удав падает на острые листья, которые разрезают его на части, превращающиеся в различных животных и растения.

Распределение данной серии мотивов по ареалам напоминает ту, что характерна для «ныряльщика за землей». В основном это Северная Америка, но есть отдельные случаи в Южной. Истолковать подобное распределение можно следующим образом. К тому моменту, как носители южносибирско-центральноазиатских мотивов достигли Великих равнин, Новый Свет уже был заселен. Поэтому более поздние мигранты двинулись в основном не на юг, а на северо-восток, вслед за отступающим ледником. Однако отдельные небольшие их группы все-таки миновали узкие центральноамериканские перешейки, достигнув Южной Америки. Сохранившиеся фрагменты их мифологии обнаруживаются в основном в северной половине этого континента.

* * *

До сих пор речь шла об отраженных в мифологии связях между Америкой и Старым Светом. Однако фольклорные тексты помогают проследить и дальнейшее продвижение предков индейцев уже в пределах самого Нового Света. На западе Северной Америки обнаружено больше южноамериканских параллелей, чем на востоке. Отчасти это вызвано тем, что данные по народам, которые жили к западу от Миссисипи, вообще обильнее, чем по жившим восточнее от этой реки. Так, о мифологиях обитателей бассейна Огайо и индейцев приатлантических районов южнее Нью-Йорка сведений нет вообще. Однако вряд ли эта причина единственная: в конце концов, мифология ирокезов известна великолепно, да и фольклор мускогов американского юго-востока неплохо изучен. Есть более существенное обстоятельство: плацдармом для заселения Центральной, а затем и Южной Америки служили именно западные области Северной Америки. Там, на западе, продолжали жить родственники людей, проследовавших дальше на юг. Никаких фактов в пользу проникновения людей в Южную Америку через Флориду и Антилы нет, отсюда и география связей.

Фольклорно-мифологические параллели между Северной и Южной Америкой образуют довольно путаную картину, но некоторые тенденции в ней все же прослеживаются.

Для юга и юго-запада Южной Америки, т. е. для Центральных и Южных Анд и Патагонии, характерны такие мотивы, которые в Северной Америке тяготеют к областям на запад от Миссисипи, хотя иногда встречаются и восточнее.

Мотивы, типичные для восточной Бразилии, Амазонии и Гвианы, на севере представлены в разных районах. Есть такие, которые концентрируются от Аляски до Орегона. Создается впечатление, что принесшие их на юг люди прошли через Северную Америку «маршем», не отвлекаясь на освоение ее восточных областей. Но есть и южноамериканские мотивы, которые распространены на Великих равнинах и на востоке США.

Мотивы первой группы почти наверняка восходят к континентально-евразийскому комплексу. Мотивы второй группы ― к индо-тихоокеанскому, а для некоторых (впрочем, немногих) в Старом Свете близких аналогий найти не удалось.

Область Чако в Южной Америке отличается смешением восточных мотивов, характерных для Бразильского нагорья и Амазонии, с западными, характерными для Андской области.

Начнем с той группы мотивов, которая связывает Северную Америку с Андами и Патагонией. Самый очевидный и красноречивый пример ― это варианты мифа «спор о времени», которые зафиксированы в Патагонии с теми же подробностями, что и у индейцев США и Канады.

Пуэльче (семья чон, северная Патагония). Животные и птицы спорят о продолжительности временных циклов. Куропатка: «Пусть ночь — как оперенные части моего тела, день ― как части без перьев!» Солнце: «Так не годится, у куропатки повсюду перья». Заяц: «В каждом времени года будет столько месяцев, сколько когтей у меня на лапках» (у патагонского зайца три когтя).

Теуэльче (семья чон, южная Патагония). Элаль (верховное божество) спрашивает животных, сколько зимних месяцев они хотят. Нанду показывает пальцы у себя на ногах — столько же должно быть зимних месяцев. Другие сомневаются, что зиме следует быть столь долгой. Морская свинка кричит: «Пусть три месяца!» Нанду гонится за ней, наступает на хвост — теперь он короткий.

Пуэльче ― наименее изученная группа обитателей Патагонии, данных об их фольклоре у нас крайне мало. То, что от мифологии пуэльче сохранился именно сюжет спора о продолжительности единиц времени, свидетельствует о его популярности. Связанные с этим сюжетом мотивы есть и у чилийских арауканов. Нет сомнений, что этот миф был принесен из