узнает, что, вызывая выдр, женщины поют и шлепают по воде ногами. Мужчины убивают выдр, а затем и жен. Молодые женщины превращаются в диких свиней, старые ― в муравьедов, дети ― в птиц, мужчины ― в стервятников.

Каража (восточная Бразилия). Женщины приходят на берег озера, раскрашиваются, вызывают каймана и совокупляются с ним. Кайман дает им рыбу и съедобные плоды дерева пеки (кариокар), которые мужчинам еще не известны. Мужьям женщины приносят лишь кожуру плодов. Мальчик следит за женщинами, прячет плоды, приносит их мужчинам и рассказывает об увиденном. Женщины, убив мужчин, исчезают в реке.

Мифы из Южной Америки и из Новой Гвинеи связывает дополнительная особенность, которой в североамериканских и восточноазиатских вариантах нет. Водное существо или существа сходятся не с одной женщиной, а со всеми. Соответственно темой сюжета оказывается не единичное любовное приключение, но рассказ об исчезновении первых людей и появлении новых, «настоящих». Есть и другие параллели, связывающие мифологии одних только Южной Америки и Новой Гвинеи. Объяснить их прямыми контактами через океан решительно невозможно: папуасы и меланезийцы так далеко не плавали. Скорее всего Меланезия и восток Южной Америки ― это те регионы, которые оказались наименее доступны со стороны Азии и где поэтому, избежав более поздних азиатских влияний, сохранились самые древние, архаические сюжеты. Отсутствие же подобных сюжетов в Африке означает, что возникли они хотя и давно, но уже в Азии.

* * *

Совершенно другой набор мифологических мотивов связывает Америку с континентальной Евразией.

Едва ли не самый характерный, общий для обоих регионов космогонический сюжет ― это миф о ныряльщике за землей (см. цв. вкл. 25). Он основан на мотиве доставания земли со дна Мирового океана. В начале времен или же после потопа существуют только вода и небо. Некоторые персонажи опускаются в нижний мир и приносят оттуда частичку твердой субстанции. Положенная на воду, она вырастает и превращается в сушу.

Такого рода повествования характерны для Южной Азии, Сибири, Восточной Европы и Северной Америки. При этом в южноазиатских вариантах описываются приключения персонажей, спустившихся за землей в нижний мир, но сам спуск только упоминается. В северо-евразийских и американских мифах, наоборот, внимание сосредоточено исключительно на нырянии ― кто, как, по чьему приказанию, сколько раз уходит под воду. Рассказчик не спускается вниз за своими героями, а наблюдает за ними с лодки, плота, поверхности воды. Можно поэтому смело утверждать, что мифы индейцев связаны с сибирскими, а к южноазиатским имеют более отдаленное отношение.

Ни у палеоазиатов и ительменов азиатского северо-востока, ни у эскимосов, алеутов и атапасков западной и юго-западной Аляски ныряльщика нет. Не слишком характерен этот миф и для индейцев северо-западного побережья Северной Америки. Это значит, что миф о ныряльщике за землей не мог постепенно «просочиться» из Азии в Америку. Он был принесен в Новый Свет в то время, когда этноязыковая карта Берингоморья сильно отличалась от нынешней. Скорее всего это произошло до того, как здесь распространились палеоазиатские и эскимосско-алеутские языки.

Основная область распространения мифа о ныряльщике в Новом Свете тянется от центральной Аляски до юго-востока США. К юго-западу от этой области есть лишь отдельные анклавы. Самый крупный расположен в Калифорнии, где мифы о ныряльщике характерны для народов семьи пенути. Этот сюжет известен и некоторым другим группам калифорнийских индейцев, но те явно заимствовали его от пенути. К югу от Калифорнии ныряльщик встречается совсем редко, отдельными мелкими вкраплениями. Последний раз он представлен у западных тукано на границе Колумбии и Эквадора. Кроме того, в Центральной и на севере Южной Америки записаны несколько текстов, не вполне соответствующих этому сюжету, но все же близких, например персонажи ныряют для того, чтобы разрушить запруду, преградившую водам сток. На востоке и юге Южной Америки параллели ныряльщику отсутствуют полностью.

Самые близкие параллели соединяют мифы индейцев Великих равнин (точнее, бассейна средней Миссури), Калифорнии и народов Сибири, в частности тех, что обитают в районе Байкала. Приведем для сравнения несколько вариантов.

Киренские эвенки. В верхнем мире живут два брата. Старший велит утке нырнуть на дно Байкала и достать песок. Младший кладет на воду лист, на него землю. От ветра лист сминается складками и получаются горы.

Эвенки Забайкалья. Помощником творца была лягушка. Она выносит землю в лапах на поверхность воды, но злой брат творца стреляет в нее, она переворачивается и с тех пор начинает лапами поддерживать нашу землю среди водного пространства.

Сибирские татары (Омская область). Плавают две утки. Одна решает сотворить землю. Вторая ныряет, приносит в клюве ил, первая начинает разбрасывать его по поверхности воды — появляется земля. Вторая, выйдя на сушу, начинает разбрасывать камешки — появляются горы.

Нганасаны (Таймыр). Утка просит Гагару нырнуть и найти землю. Та всплывает на третий день мертвая. Утка ныряет сама и через семь дней приносит травы, мха и говорит, что землю подняла вверх.

Мандан (сиу Северной Дакоты). Одинокий человек ходит по водам, встречает Первого Создателя. Оба просят нырка достать из-под воды ил. Одинокий человек дает половину принесенной нырком земли Первому Создателю, сам творит ровную местность к востоку от Миссури. Первый Создатель творит холмистую землю к западу.

Северные йокуц (пенути Калифорнии). Вначале везде была вода. Бобр, выдра, три вида уток не доныривают до дна. Четвертая утка, самая маленькая, хватает со дна песок, но, поднимаясь, теряет его. Однако немного песка остается у нее на лапках. Утка дает половину песка соколу, половину ― ворону. Оба летят, рассыпают песок — и внизу возникает земля. Ворон создает Береговой, а Сокол ― Центральный хребет.

Горные мивок (пенути Калифорнии). Лягушка предлагает койоту создать землю. Койот ищет лучшего ныряльщика. Утки двух видов и водяная змея не доныривают до дна. Тогда лягушка сама приносит две горсти песка, койот разбрасывает его — возникает земля.

Южная Сибирь как источник для североамериканского ныряльщика выглядит предпочтительнее других ареалов Северной Евразии по двум причинам. Во-первых, в эпоху заселения Америки многие северные территории Азии еще оставались необитаемы. Во-вторых, в Южной Сибири обычным ныряльщиком за землей является не только водоплавающая птица, но и лягушка. Лягушка (или черепаха ― оба животных близки в народных классификациях и легко заменяют друг друга в мифах) выступает в подобном качестве также и у североамериканских индейцев. В Сибирь данный мотив мог попасть из Тибета, где ныряльщик (черепаха) в главной роли тоже записан. Тибетско-сибирские связи были очень активными с началом распространения буддизма, но они могли иметь место и в отдаленном прошлом.

Чтобы проникнуть в Америку, образ лягушки должен был быть реально известен обитателям