– Боже! – воскликнула Ксения, прижимаясь к стене и в ужасе глядя на Ника, непохожего не то что на себя самого, но и вообще на человека. – Зачем ты притащил его сюда?

– Я его не тащил, – с усмешкой отозвалось это существо, этот Нергал.[11]– Он шел своими ногами. Кажется, хотел что-то сказать. Эй! – Это предназначалось Игорю. – Ты не забыл, что хотел сказать?

Тот медленно поднял голову. Лицо вымазано землей, под носом – бурые потеки крови.

– Ну, в общем, – хрипло заговорил он, глядя на опухшее лицо Ксении, – извини, ладно? Я не думал, что так получится.

Она молчала. Ее подташнивало от вида и запаха крови, которой пропиталась одежда обоих безумцев, от трепыхания собственного сердца в груди, от всей этой гадости в целом.

Игорь поднялся на ноги. Морщась, ощупал челюсть. Двинулся вдоль стеночки к лифту. Ник ему не мешал. Несмотря на очевидную бессмысленность дальнейших переговоров, они продолжали обмениваться угрожающими взглядами и в конце концов снова сцепились. Прямо на лестничной клетке. Сокрушительные удары, хруст костей, кровавые брызги на выкрашенной масляной краской стене…

Оцепенело взирая на эту сцену, Ксения спрашивала себя, как можно, получив такой удар, сохранить ясность сознания, удержаться на ногах и буквально через секунду ответить на него таким же точно ударом? Серией ударов. Ее-то после одного пришлось везти в травмпункт! Мужчины – да из чего они вообще сделаны? Армированный бетон? Сталь-45?

Не выпуская противника из поля зрения, Ник сделал шаг назад. На ощупь, не глядя, нажал на кнопку вызова лифта. Его еще не успели угнать, так что двери сразу открылись, и оба психа ввалились в кабину, не переставая колошматить друг друга. Двери закрылись с коротким стуком, лифт пришел в движение.

Ксения застонала и, присев на корточки у стены, уткнулась лицом в ладони. Кончится когда-нибудь этот кошмар или нет? Ей хотелось, чтобы Ник снова оказался в ее постели, безо всяких ссадин и кровоподтеков.

Любовь моя, вернись ко мне! Сейчас же, сию минуту!..

Лифт уже поднимался вверх. Двери открылись, Ник шагнул на площадку. Один.

– Господи, – всхлипнула Ксения, поднимая голову, – а я уж думала, ты никогда не вернешься…

* * *

За окном поливает дождь. Его монотонный шелест убаюкивает, как мурлыканье Матильды. Некоторое время тому назад Матильда запрыгнула на кровать, потопталась, выбирая местечко помягче, после чего взобралась на живот лежащего без движения Ника, устроилась и включила мотор. Урр-мурр… урр-мурр… Без устали. Без остановки. В такие минуты Ксения частенько задавалась вопросом: а не трудно ли кошке мурлыкать? Приходится ли ей прилагать какие-то усилия, или это выходит само собой?

Поначалу Ник ласково поглаживал толстый плюшевый загривок, отчего мурлыканье становилось еще более громким и басовитым. Но вскоре рука его бессильно упала на одеяло. Он не спал, как и Ксения, несмотря на то что была уже глубокая ночь. Все никак не мог расслабиться и прекратить без конца перебирать в памяти омерзительные подробности своей неожиданно жестокой схватки с Игорем. Лежа рядом и изредка бросая взгляд на его профиль, Ксения видела, что глаза его открыты, а губы изогнуты в горькой усмешке. Беззвучной усмешке, от которой становилось не по себе.

Всю его одежду пришлось срочно отправить в стирку, и весь вечер он слонялся по дому в набедренной повязке из махрового полотенца. Из всей стопки полотенец Ксения умышленно выбрала нежно-розовое, с очаровательными розочками по краю, чтобы как-то его развлечь. Ник это оценил. Долго стоял перед зеркалом, с беспристрастным интересом разглядывая свое лицо (здоровенная ссадина на скуле под левым глазом, острый осколок на месте одного из зубов) и время от времени прикасаясь то к виску, то к подбородку, словно желая убедиться в сохранности черепа. Но при виде полотенца восторженно закатил глаза и улыбнулся – впервые за этот вечер.

– Не думала, что ты опустишься до драки, – сердито бросила Ксения, промывая перекисью водорода упомянутую ссадину. – Мне казалось, это не твой стиль.

– Не мой, – подтвердил Ник. – Но это не имеет значения. Некоторые из наших поступков продиктованы желанием, а некоторые – необходимостью. И те, что продиктованы необходимостью, приходится совершать… ну просто потому, что приходится. Это как визит к врачу – если вовремя не соберешься, после будет еще хуже.

– Да уж, про врачей – это как раз в тему. Ну-ка улыбнись… У тебя есть хороший стоматолог?

– Да.

– Один из твоих заказчиков, разумеется?

– Разумеется. – Кончиком пальца Ник осторожно нажал на уцелевшую половинку зуба. – Придется ставить коронку. – Покосился на Ксению. – Ну что? Золотую?

– Ага, – серьезно кивнула та, – с бриллиантовой крошкой…

И вот он лежит, уставившись в потолок, и все варит и варит в котелке эту кашу. Стресс от сознания свершившегося факта (факта гнусной и по большому счету бессмысленной драки) плюс элементарная физическая усталость не дают сомкнуть глаз. Ну никак! К тому же Ксения тоже не спит. К тому же ноет сломанный зуб… и ребра… и вообще все.

– А Илона? – некстати вспоминает Ксения. – Она вернулась из своей поездки?

– Нет.

– А когда?

– Во вторник, – помедлив, отвечает Ник. – Послезавтра.

– Она звонит?

– Каждый божий день.

– И ты, конечно, должен встретить ее праздничным салютом?

– Конечно, должен. Но навряд ли встречу.

– Некоторые из наших поступков продиктованы желанием, – с мстительным наслаждением цитирует Ксения, – а некоторые необходимостью… По-моему, как раз это и есть пример пресловутой необходимости. Драться или не драться с моим бывшим бойфрендом – в этом ты был свободен. Но сделал выбор в пользу драки. А что касается Илоны…

– Об этом можно рассуждать.

– А как рассуждаешь ты? Что или кто руководит твоими действиями?

– Ну, некий внутренний кодекс…

– Внутренний кодекс? Хм… Может, это и правильно.

– Правильно, не правильно… – пожимает плечами Ник. – Думаю, я никого не шокирую, если скажу, что большинство из нас независимо от формальной принадлежности к какой-либо социальной группе или религиозной конфессии предпочитают жить по собственным правилам. Мысль в принципе не новая. И даже не вполне моя. Кажется, я вычитал это у кого-то из классиков. Возможно, у Олдоса Хаксли.

– О нет, если мне не изменяет память, Олдосу Хаксли принадлежит другой прекрасный афоризм: не следует забывать о том, что каждый из нас может быть каким угодно.[12]