– Просто знакомая, зашла в гости, – уклончиво ответила я.

Мне хватило здравого смысла понять, что, если я сейчас начну рассказывать о печатке, убийствах и самоубийствах и выложу свои подозрения в адрес генерала из МВД, то уйду отсюда не скоро. А у меня еще есть важные дела.

– Вы видели, кто стрелял? – продолжил допрос юноша.

– Нет, кто-то позвонил в дверь, Лена пошла открывать, раздались выстрелы.

– Значит, это был кто-то из своих, на хрен? – предположил небритый опер. – Открыла бы она чужому?

– Думаю, могла открыть. Она не слишком-то осторожная, – поделилась я своими наблюдениями.

– У нее были враги?

– Отец ее дочери иногда закатывал скандалы, – сообщила я то, что сама узнала лишь недавно.

– Как его зовут?

– Алексеем, фамилии я не знаю.

– Конфликты на работе?

– Лучше спросить у коллег. Лена работает медсестрой.

– Блин, недовольные пациенты редко ходят домой к медикам и палят в них из пистолета, – заявил другой опер. – Это серьезное оружие. Не ножик, блин, который в каждый кухне есть. Ствол еще добыть надо.

– Но валил ее явно непрофессионал, – встрял первый сотрудник угро. – Было три выстрела. Один, на хрен, вообще мимо кассы. Второй ей в руку попал и только третий – в грудь.

– Тяжелое ранение? – тут же влезла я.

– Нелегкое. Вернее, в легкое. Но жить, кажется, будет.

– Слава богу! – выдохнула я.

– То есть пистолет словно плясал в руке у стрелявшего. Не привык, блин, стрелок к оружию, отдачи пугался. Новичок в этом деле. Кстати, гражданка Победкина, покажите-ка следствию свои руки. А мы, блин, посмотрим, нет ли на них следов пороха и царапин от отдачи.

Они меня подозревают? Это же смешно! Но я послушно протянула ладони. Вдруг эти уполномоченные тоже уверены, что им все можно и, чуть что, хватаются за пистолет? Лучше с ними не спорить. Все равно, никаких улик против меня нет, хотя я и причастна к этому злодейству. Некоторым образом.

– Виктория Викторовна, вы точно не разглядели человека с пистолетом? – еще раз поинтересовался следователь.

– Нет, тень какая-то метнулась. Я не рассмотрела.

– Ну, тогда вы свободны. Вот, прочитайте, напишите «с моих слов записано верно» и распишитесь. Если понадобится, мы вас вызовем.

– Я еще хотела вам кое-что сообщить, – решилась я уже на пороге квартиры. – Лена – дочь Валентина Васильевича Корского. Его недавно нашли мертвым, вместе с любовницей, на даче. Не знаю, есть ли тут связь, но лучше, чтобы вы знали. На всякий случай.

Когда я вышла на улицу, было темно, хлестал дождь. Дождь – этого недостаточно. Меня надо хлестать плетками! Бить палками, забросать камнями. Из-за меня другой человек находится в реанимации. Из-за меня в его тело вонзился свинец и, причинив жуткую боль, едва не убил. И еще не известно, выживет ли молодая женщина, не останется ли сиротой ее дочь. И все это – из-за меня!

И о чем я только думала, когда пошла в логово зверя, когда назвалась там чужим именем? Я вам скажу, о чем. О расследовании, о том, чтобы все узнать, все раскрыть. Разгадать загадки, почувствовать свою значимость, доказать, что я чего-то стою. А о том, что под этим именем живет реальный человек, я не размышляла. Ни минуты!

Не верю я, что этот противный Леша от плохих слов перешел к плохим делам и явился с пистолетом в дом матери своего ребенка. Не верю, что какой-то случайный киллер забрел в гости в Лене. Тем более что она сказала про «дочь Корского».

Вероятно, тот человек, позвонивший в дверь, прежде чем достать оружие, спросил:

– Вы дочь Корского?

– Да, – ответила Лена, и он начал ее расстреливать.

Хотя метил в меня. Это я должна теперь лежать на операционном столе, и это моя жизнь должна висеть на волоске. Я, по крайней мере, была бы сама виновата: нечего совать нос в чужие дела и играть в игры с генералом МВД. А пострадала Лена.

«Из-за меня!» – эта мысль не давала мне дышать.

Мне давно не было так плохо. И некуда было деться с этим грузом вины и боли. Не имела я права пойти к Ритке и вывалить это на нее, не должна расстраивать этим родителей. Я сама заварила эту кашу, мне ее и расхлебывать. Вот только успокоюсь немножко – и решу, как мне это сделать.

Я не могла в таком состоянии отправиться домой. И просто сидела в беседке в своем дворе. В этой беседке мы с Риткой прятались от ливня в детстве, здесь же я целовалась в сумерках с Юрой после дискотеки. Здесь, на разломанной скамейке, сейчас было темно, холодно и мокро от осеннего дождя и моих слез…

А потом к моему убежищу кто-то приблизился. Сначала я почувствовала присутствие постороннего, а потом увидела темный силуэт. Но не пошевелилась. Даже если это убийца, мне все равно.

– В последний раз ты сидела здесь ночью и плакала два года тому назад. Что случилось теперь? – спросил Юра.

Это был он. И вовсе не выглядел живым укором. Мол, приличные девушки не проводят так свое время… Он выглядел обеспокоенным.

Два года назад… Мы договорились не вспоминать об этом, но и забыть не могли. Тогда мы едва не стали идеальной семьей. Я забеременела, дело шло к свадьбе. Но я потеряла ребенка…

– Уходи, я хочу побыть одна, – выдавала я из себя, как тогда.

– А я хочу побыть с тобой, – мягко возразил он. – Твой мобильник не отвечает. Твоя мама не знает, где ты, и волнуется. Она позвонила и Маргарите, и мне. Ты знаешь, сколько времени?

– А ты знаешь, что иногда лучше, чтобы убили тебя, а не другого?..

– И кого же убили, Виктория?

– Не убили, но тяжело ранили. Дочь Корского. Из-за меня.

– Нет, – покачал он головой, – из-за того, кто стрелял. Или из-за того, кто поручил ему это.

– Но если бы я не назвалась ею… И не заявила, что печатка у меня и что я многое знаю об этой истории…

– У тебя мания величия, клубничка. Не ты решаешь, кому жить, а кому умереть. Ну, хватит здесь мерзнуть. Иди ко мне!

Юра протянул мне ладонь, и я за нее схватилась. А потом он привлек меня к себе и обнял. «Какой он сильный, надежный и теплый», – думала я, дрожа в его руках. И даже если я испачкаю своей растекшейся тушью его дорогую рубашку, разве это имеет какое-то значение?

Он повел меня к машине, припаркованной у моего подъезда, и усадил в нее, и включил печку, и повез к себе домой. По дороге достал свой сотовый телефон и позвонил моей маме.

– Она со мной, Татьяна Михайловна, не беспокойтесь. Нет, у нее был просто трудный день, много работы. Она уже спит. Да, завтра с утра она вам позвонит. Спокойной ночи!

Я с благодарностью посмотрела на Юру. Он сделал все, как надо. Я бы сейчас не смогла разговаривать с мамой, она бы сразу поняла, что я часа два подряд рыдала без остановки.