Мы берем сумки и входим в вестибюль. Внутри прохладно и уютно. Каменные полы, кожаные диваны, роскошные люстры.

— Здесь селят почти всех выступающих на мероприятии музыкантов, — шепчет Леся, подталкивая нас к стойке ресепшена.

— И не боятся ведь, что мы все им здесь разнесем, — усмехается Боря. Кажется, он еще полон сил.

Когда мы поднимаемся наверх, узнаем, что у нас с ребятами номер, разделенный на две комнаты. В одной три кровати, в другой две, зато есть открытый общий балкон. У Леси — соседний номер, напротив, он одноместный, она берет свои вещи, который помог донести Майк, и идет туда. Кто-то из парней ворчит, что она отхватила себе «люкс». Другой отвечает, что люксы находятся на этаж выше. Я не обращаю внимания: падаю на выбранную постель лицом вниз прямо в одежде и кайфую от того, как чистое белье холодит мою кожу.

— Не расслабляйтесь, быстро принимайте душ и едем на саундчек!

Этот голос, нудный и ворчащий, можно узнать из тысячи — голос Майка.

Вторая половина дня проходит, как во сне. Тащим инструменты, ждем своей очереди, настраиваем, торопимся, по-быстрому чекаемся, тащимся, нагруженные, обратно в автобус. Наконец, когда начинает темнеть, поднимаемся в номер, долго обсуждаем детали завтрашнего выступления, потом просто болтаем и решаем прогуляться по городу. Переодеваемся, заходим за Лесей в ее номер, который оказывается вполне обычным и даже без вида на море. Ждем, когда она закончит делать макияж.

Я выглядываю в окно и, воспользовавшись минуткой тишины, звоню Ане. Разглядываю толпы девчонок, собравшихся внизу, на дороге, и словно чего-то или кого-то ожидающих. Некоторые из них, завидев меня, начинают махать руками. Когда Солнцева берет трубку, у меня внутри екает: забываю обо всем. Даже за тысячи километров кажется, что она здесь, где-то рядом со мной, только протяни руку и коснись. Ее голос переливается и журчит, будто ручеек. Успокаивает, заставляет сердце трепетать от тихой нежности, неведомой мне прежде. Удивляюсь сам себе.

Мы с ней болтаем обо всем на свете. Рассказываю ей уже в третий раз об изматывающей дороге, о том, что гостиница «Crystal» оказалась вполне милой и уютной, о том, что репа прошла хорошо — я почти не лажал. Она смеется и говорит, что надеется на скорую встречу, и что хочет быть сейчас рядом со мной. И про сюрприз, который мне приготовила. Не знаю отчего, но слово «сюрприз» теперь стойко ассоциируется у меня с желанием увидеть ее голой на пороге своей комнаты. Остается только немного подождать.

Нажимаю отбой и выдыхаю. Мной овладевает какое-то воодушевление, чувство легкости и полета. Вряд ли я, дебил, заслужил такую девчонку, как она, но всегда ведь есть шанс измениться и дорасти до нужного уровня. Нужно просто стараться. Пытаться делать ее счастливой каждый день. Счастливой и еще счастливее, насколько только это возможно.

— На кого эти крошки собрались поглазеть? — Спрашивает Боря, подвигая меня и устраиваясь рядом.

Девочки рассматривают нас, но, естественно, не узнают. До славы других выступающих нам еще далеко. Но Борю это не смущает: он приветливо машет им рукой, вызывая легкое недоумение, и посылает воздушные поцелуи. Девчонки реагируют незамедлительно — машут в ответ, улыбаются и даже визжат.

— Они собрались сюда, чтобы увидеть хотя бы тень Джона Н. в окне, — восклицает Леся, наваливаясь на нас сверху и обнимая, — он уже должен был приехать и заселиться. По слухам, ему отдали все правое крыло третьего этажа. — Она машет девчонкам рукой. — Думаю, он будет не против, если мы похитим немножечко его славы.

Смотрю на его фанаток и улыбаюсь. У них под ногами лежат свернутые трубочками плакаты, ожидающие своего часа. Они изучают глазами окна третьего этажа, но все равно периодически машут нам. Повезло Джону. Приятно, наверное, когда тебя так любят и ждут.

Анна

— Если ты еще раз врубишь эту песню, у меня уши завянут!

Молю, а не угрожаю. У парня подруги маниакальная потребность повторять любимые композиции по несколько раз на дню. В пятиминутной поездке по городу это не казалось таким очевидным, но совместное времяпрепровождение в салоне автомобиля на протяжении двух суток натянуло мои и без того расшатанные нервы, словно струну.

Играет «Sigala feat. John Newman & Nile Rodgers — Give Me Your Love». Опять она. Аррррггхххх… Песня, показавшаяся мне вчера просто глотком свежего воздуха, сегодня уже знатно подбешивает.

— Что ты слышишь, когда играет песня? — Спрашивает Дима, нажимая на кнопку паузы.

Трек неожиданно прерывается. Теперь даже слышно, как навигатор подсказывает, куда нам нужно свернуть, чтобы оказаться в пункте назначения, что Калинин незамедлительно и делает. Еще примерно полчаса езды, и мы будем на месте. Въезжаем в обвитый, словно коконом, цветущей зеленью город. Выглядываю в окно. Пахнет акацией, каштаном и свежим морским воздухом. Небо над нами словно сшито из лоскутов разных оттенков синего и белого. Красотища неописуемая.

— Ты о чем, философ? — Усмехаюсь я, поворачиваясь к водителю.

Машка ржет, что-то рисуя в блокноте. Она уже привыкла к Диме. К его любимой музыке, к постоянному перестукиванию указательными пальцами и ступнями по всем доступным твердым поверхностям (будь они не ладны, барабанщики!). Если он не наигрывает мелодии — он рисует, если не рисует — они целуются, если не целуются — то шепчутся, как вчера на балконе гостиницы, где мы останавливались на ночь. Я наблюдала за ними через штору. Они просидели так половину ночи: в объятиях друг друга, считая звезды и сочиняя мечты.

— Когда ты слушаешь песню, что ты СЛЫШИШЬ? — Как тупой школьнице, повторяет мне Дима.

— Мелодию. — Говорю я и задумываюсь. — Слова. Ну, и голос солиста. Если голос красивый.

— А ты попробуй ее так услышать, как слышат музыканты. Тебе больше понравится.

— Понимаю, о чем ты, — усмехаюсь я и подмигиваю, — ну, типа там пение птиц, шорох листвы, роса на полях, да? Тихие рассветы и прочее?

— Балда ты, Солнцева. — Калинин беззвучно смеется. — Как есть балда!

— Ты что, вообще, от меня хочешь? — Хихикаю я.

— Ты попробуй сейчас прослушать этот же трек, разделяя на партии. Попробуй услышать не только слова песни, но и ее ритмический рисунок. Структуру. Отдельно клавишные, барабаны, гитару — она здесь особенно прекрасна. И поверх этого уже голос солиста — он как вишенка на торте, чумовом, шедевральном торте из настоящего шоколада и сливок.

Мне хочется послать его подальше с мнимо-умными советами, но сделать это не получается — салон вновь наполняет громкая музыка. Хрен с тобой, золотая рыбка. Устраиваюсь удобнее, закрываю глаза и погружаюсь в ритм песни. Все, как он хотел. Но теперь почему-то все по-другому.

Теперь передо мной не кадры клипа с прыгающей молодежью. Передо мной каждое движение клавишных, каждый удар по тарелкам и барабанам, каждое касание струн гитары ловкими пальцами, которые не успеваешь даже ловить глазами, — так виртуозно они перемещаются и меняются, создавая тонкие нити, переплетенные с другими такими же нитями и создающие сложнейшую паутину из звуков, накрывающую тебя буквально с головой. Заставляющую дрожать от одного лишь осознания — насколько прекрасно быть частью этого изнутри, иметь возможность создавать музыку и воспроизводить с помощью инструментов и своего таланта. Немного хрипловатый, будто простуженный, но такой глубокий и чувственный голос вокалиста во всем этом действе — это, и правда, вишенка на торте. Это — контрольный в голову. Это — высшая точка наслаждения в круговороте эмоций и чувств.