Он умер потом в Париже от разрыва сердца.

Комментарии

Фред Астер и Джинджер Роджерс – Астер (1899–1987), Роджерс (1911–1995), самый популярный танцевальный дуэт в истории кинематографа. Пик их славы пришелся на 1930–1950-е гг. Герои фильма Федерико Феллини «Джинджер и Фред».

Василий Лермонт — инженер (? –1975, Нью-Йорк).

Лорд Энтони Иден — (1897–1977), британский политик и дипломат. В 1955–1957 гг. – премьер-министр Великобритании.

Уорнер – Гарри Уорнер (1881–1958), начал коммерческую деятельность с торговли велосипедами, вместе с братьями Сэмом, Альбертом и Джеком. С 1913 г. братья занялись дистрибуцией фильмов. В 1929 г. их компания первой приступила к производству звукового кино.

Шампанское с малиновым соком и главная встреча в моей жизни

Я вернулась в Париж из Италии, получив сообщение о том, что умер мой любимый дядя, Александр Аронович, младший брат отца. После похорон все вокруг мне казалось таким печальным… Столько нахлынуло вдруг воспоминаний о давно умерших родителях, о детстве!.. Но позвонил из Канн мой старший брат Миша: «Не грусти, солнце еще светит, приезжай к нам».

У Миши в Каннах была вилла «Мираж», на которой постоянно гостили его друзья. Часто приезжала знаменитая манекенщица Тея Бобрикова, подруга Нины, Мишиной жены. Тея и Нина любили играть в ма-джонг на верхней террасе.

Тея довольно долго была топ-моделью в Доме моды «Ланвен». Это очень огорчало ее родителей: два или три прямых предка Теи изображены на картине Репина «Заседание Государственного совета», оттого в глазах полковника Добровольческой армии Бобрикова и его жены профессия манекенщицы стала для их дочери горестным грехопадением!

Сама Тея так отнюдь не думала…

К слову, ее сестра Ольга вышла замуж за русского графа немецкого происхождения фон Крейца. Став графиней, она переменилась – и стала снобировать даже больше, чем красавица Тея. Удивительно, но только пару лет назад Ольга смогла побывать в Польше, в фамильном замке ее мужа, который называется Костянец и выстроен в неоготическом стиле. По закону о реституции власти Польши были счастливы замок ей вернуть. Однако стесненная в средствах Ольга колеблется: сумеет ли она осуществить ремонт замка?

Несмотря на недостаток средств обе сестры живут сегодня в Париже на авеню Монтень, прямо за Домом Кристиана Диора…

Когда я приехала к брату на Лазурный берег, Нина и Миша всячески пытались меня развлечь. Особенно часто мы ходили в казино «Палм Бич».

А в день моих именин вдруг мне позвонила подруга, очаровательная и взбалмошная Лидия Гулеско, известная цыганская певица в Париже. Она была полна юмора и ума, жила в свое удовольствие, не признавала никаких житейских преград, делала все, чего желало ее сердце. И считала, что жизнь – это сон, и все трын-трава.

Лидия сказала:

– Людмилка, не грусти, пойдем вечером на коктейль в «Карлтон»!

В «Карлтоне», на террасе, сидели два господина, один лучше другого: брюнет и блондин с сине-серыми глазами.

Лидия немедленно спросила: «Кто тебе нравится?» – «А тебе?» – «Мне – брюнет», – сказала подруга. «А мне – блондин», – ответила я.

Выпили шампанского, смешанного с малиновым соком. Блондин вдруг замолчал и через несколько минут сказал: «У меня закружилась голова и весь мир». Коктейль продолжался, пришли другие друзья. Я решила уйти, и он, прощаясь, сказал: «Вы должны быть со мной всегда».

Я улыбнулась и… ушла.

Наутро я получила цветы – и началась длинная история любви.

Вскоре я вспомнила странную фразу моей мамы, которой не было на свете уже пятнадцать лет… Давным-давно, в Калифорнии, когда я была женой Никиты, мама неожиданно сказала мне: «Люсенька, Никита замечательный, но у тебя будет другой муж. Огромный блондин с синими глазами». – «Но Ники – чудный муж, я его люблю!» – растерянно возразила я. – «Ты сейчас довольна, но потом тебе будет еще лучше», – ответила она.

Так и вышло! Я глядела на Джонни и думала, что немыслимо так все предугадать. Но мама сумела.

Джонни жил в те дни на Лазурном берегу один, как и я. У него был сын от первого брака с андерсеновским именем Кай: ведь Джонни был родом из Дании. Много позже Кай женился на внучке Ла Салья, президента Гватемалы. Они жили в Сан-Сальвадоре, а затем вместе со своей дочерью Викки Кай переселился в Европу.

После нашей встречи в «Карлтоне» мы, я и Джонни, не были больше одиноки никогда. Он говорил, что встретил ту, о которой всегда мечтал. А я за сорок лет ни разу не пожалела о том, что выпила тогда шампанского с соком малины – магический, приворотный коктейль. В 2000 году Джонни умер, но в моем сердце он такой, как и прежде: умный, добрый, благородный, полный света, элегантный, справедливый…

Мой.

Каждое утро Джонни приезжал за мной на своем серебристом «Ягуаре». Мы ездили купаться на разные пляжи, по вечерам танцевали, сидели на террасах ресторанов, часто брали с собою Лиду Гулеско и других друзей. Вскоре Джонни должен был уехать по делам в Цюрих и Вену. Я вернулась в Париж, потом поехала с Делано на Капри. «Огромный блондин с синими глазами» звонил мне каждый день.

Осенью, когда Делано вернулся в Америку, в школу, Джонни предложил мне поехать с ним в путешествие: Рим – Бейрут – Каир – Афины – Цюрих.

Так мы и сделали.

В Бейруте было очень жарко – и очень красиво. Мы все осмотрели, съездили в Баальбек и самолетом полетели в Каир. Отчаянно жарко было и там, зато в нашем отеле «Семирамида» с высокой террасы открывался замечательный вид на город.

В пустыне Джонни ездил на верблюде, а я не решилась.

Потом полетели в Афины, съездили пароходом на Кикладские острова… Через Цюрих вернулись в Париж и вскоре купили квартиру на рю Вилла Спонтини.

В этом четырехэтажном доме было всего четыре квартиры. Наверху жил Харун Тазиефф, знаменитый вулканолог, геолог и историк (позже он был министром). На третьем этаже – балерина кордебалета «Гранд-опера» мадемуазель Жанин дю Барри (месье Беген, «сахарный король», приезжал к ней каждый день в три часа на роллс-ройсе). В бельэтаже – кинорежиссер Може, автор знаменитого фильма «Мир тишины».

Все мы стали друзьями и часто виделись. Наша квартира была очень приятной – салон с камином… В камине мы жарили грильяды, пили красное вино. Приходили друзья, «рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали». Но, как ни хорошо мне тогда было, я начинала думать: надо что-то делать.