Путь домой сопровождался неловкой тишиной.

Как только Уилл припарковался, я вылезла из машины и побежала к дому. Распахнула дверь и бросилась наверх. Не хотелось говорить ни с мамой, ни с кем-либо еще. С тех пор как мы прилетели, все пошло наперекосяк: Ника не было в аэропорту, потом я обнаружила его в ужасном состоянии, мы поссорились, затем крупно повздорили с мамой, когда она выпалила все, что думает о Николасе… мне надо побыть одной, а значит, нужно где-то спрятаться.

Когда я очутилась в своей комнате, первое, что увидела, это большой конверт на кровати: письмо из университета. Я открыла его, вытащила бумаги, и к горлу подкатил ком.

Когда несколько месяцев назад я подавала заявление, указала крестиком необходимость наличия комнаты, таков был мой план: жить в кампусе… мне пришло подтверждение, но теперь все изменилось. Я ведь решила переехать к Николасу, следовало позвонить в университет и предупредить администрацию.

Мне стало страшно. Мама убьет меня, и часть меня, та, которая все еще была ребенком, боялась сказать, что я буду жить с моим парнем, учась на первом курсе университета.

Не могу поверить, что уеду уже через две недели… Я хотела бы собрать вещи прямо сейчас, но понимала, что лучше продержаться еще несколько дней. Маме тоже трудно, ей нужно ко многому привыкнуть, кроме того, я уверена, Уильям хотел бы жить с ней вдвоем. В общем, можно сказать, у нас были схожие проблемы, только у меня – более насущные.

Я взяла бумаги и сунула их в ящик стола. Надела пижаму, хотя не собиралась спать, ведь и так проспала достаточно, и просто легла в постель с желанием ни о чем не думать.

Конечно, заснуть оказалось сложно, и когда я, наконец, задремала, кошмары вернулись. Я искала Ника, ворочалась на кровати, знала, что как только почувствую его рядом, все страхи исчезнут, но его не было. Он исчез, но именно он мог защитить меня… никто другой.

Солнце вовсю светило, на мгновение я растерялась и не сообразила, где нахожусь: сон затягивал меня все глубже и глубже.

Я увидела отца.

– Ноа, иногда люди делают то, что ни им, ни тебе не нравится… например, мама не делает того, что говорит папа… и тогда он наказывает ее, верно? – спросил отец.

Мы сидели на берегу океана и смотрели, как волны разбиваются о скалы, и я кивнула, слушая отца. Я все время соглашалась с ним. Это оказалось легко: его вопросы почти всегда были риторическими, я могла не мучиться, придумывая правильный ответ, поскольку он уже подразумевался заранее.

– К сожалению, твоя мать не понимает, что ей подходит. Но именно я знаю, что для нее лучше, Ноа.

Отец обнял меня за талию и усадил к себе на колени.

– Ты моя девочка, Ноа. Ты моя малышка и всегда будешь делать то, что я тебе скажу, правда?

Я опять кивнула, глядя в его глаза, – того же медового цвета, как у меня, хотя у отца они покраснели от алкоголя.

– Тогда пообещай, что в следующий раз, когда я прикажу тебе отойти и оставить мать там, где она лежит, что ты сделаешь?

– Уйду в свою комнату, – ответила я едва слышным шепотом.

Отец удовлетворенно склонил голову.

– Всегда слушайся меня, малышка… я не хочу делать то, о чем потом пожалею… только не с тобой, мы же так близки, да?

Я улыбнулась. Отец взял с земли веревку и начал быстро и легко обвязывать нас.

– Она всегда будет соединять нас, причем настолько прочно, что никто никогда не сможет ее разорвать.

Я смотрела на узлы восьмеркой, которые отец заставлял меня делать снова и снова…

Наконец я сделала все идеально.

Утром я проснулась. Ночь была просто ужасной, а сейчас мне ничего не помогало и совсем не хотелось завтракать. Уильям сидел на кухне не говоря ни слова, мама как-то недобро посмотрела на меня и тоже помалкивала. Она листала газету, едва читая ее.

Какая-то злая часть моего мозга представляла себе, каково это – сбросить бомбу прямо сейчас, сказать, что собираюсь жить с Николасом, но я нервничала настолько сильно, что меня мутило при одной мысли о чем-то подобном.

Слава богу, заверещал телефон. Я очень ждала, что Николас позвонит мне, поэтому выскочила из кухни, игнорируя упрек матери, и ответила на звонок.

– Алло?

– Ноа Морган? – спросил женский голос.

– Да, кто говорит? – ответила я, поднимаясь по лестнице и перешагивая через ступеньки.

Наступило короткое молчание, которое заставило меня остановиться у двери спальни.

– Я Анабель Грасон, мать Николаса.

Теперь замолчала я. Анабель… эта женщина отчасти была виновата в моих неприятностях и в бедах человека, которого я безумно любила. Она бросила сына, который теперь не хотел видеть ее даже на фото.

– Что вам нужно? – спросила я, запираясь в комнате.

Пауза растянулась на несколько секунд, после чего последовал вздох.

– Мне нужно попросить тебя об одолжении, – ответила она наконец. – Николас отказывается со мной встречаться, но это глупо, мне важно поговорить с ним, и ты можешь мне помочь. Ты его девушка, да?

Голос женщины был настолько милым, что в душу закрались сомнения. Я села на кровать, сильно занервничав.

– Я не собираюсь делать то, чего Ник не хочет, это ваши дела. Извините, миссис Грасон, но, как вы понимаете, мы с вами вовсе не друзья, и, если честно, я думаю, что Николасу лучше без вас.

Ну вот, я нагрубила и даже не думала отступать… Она оставила двенадцатилетнего Николаса, ушла от его отца, который был слишком занят строительством своей империи. Отвергла родного ребенка, не дав никаких объяснений, и теперь намеревалась восстановить отношения?

Она явно была не в себе.

– Я его мать, без меня ему не будет лучше. Все изменилось, и я хочу увидеть Николаса.

Я не собиралась сдаваться. Я уже пыталась поговорить с Ником на запретную тему, и он сразу заявил, чтобы я держалась в стороне. Мой бойфренд знал свою мать достаточно хорошо и был уверен, что отношения с ней не выстроить.

– Мне очень жаль, но Николас не собирается с вами видеться, миссис Грасон.

– Тогда давай побеседуем вдвоем… только ты и я. Николас ни о чем не догадается, можем встретиться, где захочешь.

Что? Я не могла так поступить, Ник убьет меня, почувствовав себя преданным, если я расскажу, что общалась с женщиной, которую он ненавидел больше всего на свете. Мать причинила ему столько боли, нанесла ему такой вред…

И речи быть не может.

– Вы же понимаете, что я не буду этого делать и не хочу лгать Николасу, – ответила я жестким голосом. Думаю, я выпустила пар, немного избавившись от стресса последних дней. Я ощутила необходимость защищать своего парня – я не допущу, чтобы кто-то, включая и меня, душевно ранил его.