– Тогда мы были лучшими друзьями, – продолжил Бенито. – Все, что оставалось желать твоей матери и мне, так это заиметь еще детей, подобных тебе. Поэтому она снова забеременела. И потеряла ребенка. Выкидыш. Такое иногда случается, сказали доктора. Мы попробовали еще раз. И еще. Опять выкидыши. Фелисия много времени проводила в постели. Ты помнишь? Она часто читала тебе, лежа в кровати.

Джордано помнил. Но тогда он не знал, почему именно она не встает. Она всегда говорила ему, что ей надо отдохнуть.

– Посиди со мной немного, – просила мать. И читала ему книги.

– Тогда она очень нуждалась в тебе, – сказал отец. – Ты был главной радостью в ее жизни. Поэтому я не мог больше брать тебя с собой, хотя иногда мы и потом плавали с тобой под парусом. Хорошо помню последний раз… которого не было. Я возвращался из Неаполя, с нетерпением ожидая встречи с твоей матерью, которая опять ожидала ребенка, и с тобой. Тебе было тогда пять лет. Мы собирались в большое плавание, на неделю – полторы. Но когда я приехал, Фелисию уже положили в больницу. Очередной выкидыш. И разумеется, мне пришлось пойти к ней, а не к тебе. Ты так и не простил мне этого. – Он грустно усмехнулся. – И даже не стал меня слушать, когда я попытался объясниться. Ты выбежал из комнаты.

Как ни хотелось Джордано опровергнуть его, сделать это было невозможно. Он прекрасно помнил то ожидание, казавшееся ему бесконечным.

– Скоро, – говорила ему мать. – Скоро он приедет. – Потом: – Завтра. – Потом: – Через несколько часов. – А потом побледневшая как мел мать сказала: – Джордано, беги и позови миссис Бриндизи.

Он позвал. И побежал на пристань, поджидать отца. Но отец так и не пришел. Джордано и вправду не стал потом слушать отца. Его обуревала ярость.

– Ты обещал! – только и смог крикнуть он. А потом убежал.

Джордано помнил все, будто это было вчера. Помнил также и то, что никогда больше не ходил с отцом под парусом.

– Я был еще ребенком, – резко сказал он и отвернулся.

– Да, ты был ребенком, – согласился Бенито. – Я должен был заставить тебя выслушать меня. Но думал, что ты сам придешь ко мне. У меня была масса забот. Твоя мать. Ее здоровье. Мой бизнес. Даже тогда я вынужден был много работать. Видишь ли, мне хотелось доказать отцу твоей матери, что я ее достоин.

– Но если ты любил ее, то почему ушел?

Джордано постарался, чтобы его вопрос прозвучал как можно более спокойно, но помимо его воли в голосе слышалась острая тоска. Стиснув зубы, Джордано отвернулся.

Бенито вздохнул.

– Потому что оказался дураком. «Еще один, последний раз, – говорила она. – Мне хочется попробовать родить еще раз». Тебе было почти восемь лет, и ей хотелось, чтобы у тебя появился брат или сестра. Она знала, как мне хочется иметь еще детей. И сама хотела того же. «Пожалуйста», – просила она меня. И я… – он покачал головой, – я сказал «да». Нашим чудом Фелисия называла то, что сохранила тогда беременность. Она была очень осторожна. Я тоже. Даже не подходил к ней из-за боязни выкидыша. Все шло прекрасно. Так прекрасно, что я рискнул улететь по делам в Палермо. Всего на неделю, обещал я. Это было важно для слияния компаний. Ей оставалось еще два месяца. И все было в порядке. – Его голос угас, плечи поникли. Сейчас Бенито выглядел стариком.

Джордано ждал, пока отец скажет сам, хотя подозревал, что уже все и без того знает. Ему припомнились слова Изабелл: «Бедный Бенито. Опять как в тот раз». Только теперь он понял, что она имела в виду.

– У нее началось кровотечение. Что-то там с плацентой. Фелисию отвезли в больницу. Когда я смог приехать, ребенок уже родился.

– И умер, – прошептал Джордано. Это был не вопрос. Он знал.

Отец кивнул.

– Мертворожденный. Слишком мал. И неправильно шел. Она чуть не умерла. Если бы это случилось, я никогда не простил бы себе! – Он взглянул на сына, и в первый раз в жизни Джордано увидел муку в его глазах.

Долгое время оба молчали. Джордано пытался припомнить это время, но не был уверен, знал ли он тогда о том, что мать беременна. Хотя можно было догадаться!

– Она не сказала тебе, что ждет ребенка, – ответил Бенито на его невысказанный вопрос. – Не хотела, чтобы ты знал, – на случай, если этого не произойдет. Теперь я думаю, что Фелисия была не права. Но тогда не возражал. В конце концов, думал я, матери виднее.

Его мать, подумал Джордано, должно быть, считала, что поступает правильно, не возбуждая в нем надежды, не желая, чтобы он разочаровался, защищая его.

– До того момента я наделал массу ошибок, – продолжил Бенито, – но потом совершил самую большую. – Он взглянул на Джордано, глаза его горели ярким огнем на посеревшем лице. – Я по-прежнему любил твою мать, но не мог заниматься с ней любовью, потому что если бы сделал это, то она настояла бы на том, чтобы попробовать еще раз. Поэтому мне пришлось держаться от нее подальше. И от тебя тоже. Я переехал в другое место, думая, что этим защищаю ее, что поступаю правильно, решив поступиться своей любовью. – Бенито горько улыбнулся и опустил глаза.– А в результате я потерял ее и тебя.

С трудом сглотнув образовавшийся в горле ком, Джордано быстро заморгал, пытаясь сдержать подступившие слезы. Он не должен заплакать. И не заплакал, во всяком случае до тех пор, пока по щеке Бенито не скатилась слеза и он не притянул Джордано в свои объятия. И тут пришли слезы. Прижавшись к плечу отца, он услышал давно забытую итальянскую речь:

– О сын мой. Я так люблю тебя.

Проснувшись, Шерил, даже не открывая еще глаз, поняла, что его здесь нет. Кровать была пустой и холодной. Она почувствовала себя покинутой.

Шерил попыталась убедить себя в том, что все будет в порядке. Конечно, все будет в порядке! Она переживет это. Другие ведь сумели пережить. Непонятно только как.

Поднявшись, Шерил приняла душ, причесалась, надела свежее платье без рукавов и даже заставила себя слегка подкраситься. «Хорошо выглядишь – хорошо себя чувствуешь», – всегда говорила тетя Нелла.

Только не в этот раз, Нелла. Извини уж, подумала Шерил. Но она старалась. И все обошлось бы нормально, если бы Луиджи не захотел узнать, где Джордано, и, когда Шерил как можно более беспечным тоном сообщила ему, что тот уехал, не разразился слезами.

– Он обещал, что будет здесь! – рыдая говорил мальчик. – Он сказал, что если будет нужен мне, то останется!

– Он оставался, пока был тебе нужен, – успокаивала мальчика Шерил и, посадив его на колени, прижала к себе. Неожиданно это напомнило ей о Джордано, напомнило о том, чего она лишилась. Из глаз ее тоже потекли слезы. Увидев их, Луиджи гневно воскликнул:

– Я его ненавижу!

– Нет, дорогой, ты его любишь, – возразила Шерил. – Именно поэтому тебе так больно.

Но она понимала его чувство, потому что сама испытывала нечто подобное. Любовь и ненависть одновременно. Семье Рикелли надо было бы запатентовать такой коктейль, подумала Шерил с кривой усмешкой.