Отец Николай сказывал. Сказывал, да показывал.

– Показывал? Как? – пришел в себя Антип.

– А вот так, сынок, и показывал, – указала старушка внутрь церкви.

Компания направилась в едва освещенное помещение. Скромная девушка у икон испуганно выпорхнула на улицу. Антип с Аленой, Волна и Рустам хлопали глазами, стараясь привыкнуть к полумраку. Как только хламида Андрея пересекла порог, раздалось легкое потрескивание, и вспыхнуло множество свечей. Помещение осветилось почти дневным светом. Стало комфортно.

– Отлично! – грустно улыбнулся Руслан, ступая следом, – С чего такая иллюминация?

– Это друзья, оставшиеся в доме,

пытаются дорогу осветить.

– Очень вовремя. Попробуй теперь отмазаться… – Антип указал на неистово крестящихся казаков и старушку.

Истинный взглядом пробежался по иконостасу. В середине, в окружении традиционных икон, возвышался портрет статного мужчины, выполненный в обычаях православной иконописи: крепкий, молодой странник, в длинном рубище, с кривым деревянным посохом, стоял на перекрестке, выбирая путь. У его ног, как пара комаров, вились две малюсенькие фигурки: молодой блондин со смеющимся взглядом и мерзкий черт, горбатый и покрытый свалявшейся шерстью. Парень озирал окружающее, а черт пытался укусить великана за ногу.

– Смотри, это же мы с тобой и Израдцом! – засмеялся Волна, – Тогда, помнишь, когда дорогу выбирали? Отличная картина. Пусть я и величиной с клопа, но демонюга и вообще шелудивый. Надо обязательно ему показать. Пусть репродукцию в аду повесит.

– Откуда? – недовольно спросил Руслан.

– Так того… отец Николай увидел во сне и нарисовал.

– Кто дал вам право размещать портрет,

среди святых, среди иконостаса? – гневно вскричал Андрей, —

Немедленно убрать и с глаз долой!

Не нарушать сложившихся традиций!

– Так… отец же… Николай… – бормотала испуганная старушка.

– Где священник, кстати? Почему не встречает? – Руслан огляделся в поисках священнослужителя.

– Батюшку взяли сегодня, – словно оправдывался казак, – Полиция… взяли у друга на квартире.

– За что?

– Обвинение в терроризме. Типа, секта, готовились взрывать.

– Вот видите, что происходит в Мире:

Кругом враги, а вы даете им

оружье против вас, даете повод,

вас обвинить в сектантстве и вранье! – Андрей снова указал на портрет, и казаки бросились снимать неугодную картину.

– Что делаем дальше? – устало вздохнул Антип, выходя на улицу вслед за Андреем и Русланом.

– Для начала лезем в Интернет? – напомнила Алена, провожая взглядом портрет, переносимый в сарай.

– Лучше порыскать в Сети у меня дома, – раздался сипловатый, незнакомый голос брюнетки, недавно покинувшей церковь, – Я обитаю недалеко тут, пара кварталов.

– А кто ты? – нахмурился бандит.

– Смотря, что интересует. Звать Анна.

– Дальше.

– Есть вот такой значок, – отворачивая лацкан пиджачка, девушка показала белый кружок с насыщенно алыми глазами, будто готовыми разорваться и брызнуть алой кровью.

– Юззи! – в ужасе вскрикнули Волна и Рустам; казаки бросили портрет и поспешили на помощь.

– Но есть и вот это, – спокойно продолжила Анна, засучивая рукав.

На нежном запястье молодой руки красовалось глаголическое «Добро» в окружении пяти земных шариков. Казаки остановились, облегченно вздыхая, и продемонстрировали такие же наколки.

– И что это? – недоумевал Антип.

– Наши, – спокойно объяснил Руслан.

– Типа, Союз?

– Да, Союз Протозанщиков.

– Симпатичная татушка. Я тоже такую хочу, – влез в разговор Волна.

– У тебя уже есть.

Волна нетерпеливо закатал рукав. Множественные родинки, выступающие сосуды, шрамы, оставшиеся на руке от веселого детства, перестроились, образуя на запястье знак протозанщиков.

– Ого! – вскрикнул Рустам, обнаружив и на своей руке подобную, – Круто!

– Типа того, – продолжал любоваться Алексей.

– Если идем, то пошли, – недовольно буркнул Антип, не заметив у себя и следа знака.

– И у меня ничего, – тяжело вздохнула Алена.

– Ну, мы же с тобой не заслужили. Грешны мы, – ерничал Анти-поэт. – Нас не взяли в их тайный Орден.

– А Анька? – Алена пренебрежительно кивнула в сторону новой знакомой, но Антип лишь передернул плечами.

Анна проживала в огромной, многокомнатной квартире. Из скольких помещений состояло жилище, с первого взгляда не скажешь, а заниматься подсчетом комнат некогда. Гостей хозяйка проводила в «свой уголок», этакую квартиру в квартире, с кухонькой, гостиной и маленькой, но уютной спальней. С туалетом и ванной. С отдельным выходом, через соседний подъезд.

– Живем вдвоем с отцом, – рапортовала Анна, включая компьютер, – Мать сбежала. Я осталась – здесь удобней. Лет скоро двадцать – могу выбирать.

– Еще бы, не удобно-то, – ухмыльнулся Антип, разглядывая «уголок» Анны.

– Дело не в квартире. Мой отец – юззи! – присутствующие заметно напряглись, – Да юззи, причем закостенелый. Сейчас его дома нет, не бойтесь, появится не скоро – уехал на какое-то важное дело. Наверное, еще где-то протов обнаружили.

Он и меня сделал юззи, но я справилась с помощью отца Николая. Сегодня отец арестовал батюшку. Он полковник мили… полиции.

– А знает, что ты… – прищурился бандит.

– Знает! Но не все человеческое погибло в нем. Какие-то частички остались. По-своему любит. Защищает. Домой никого не приводит.

– Зачем носишь эту гадость?

– Я ведь была юззи. Настоящей юззи. Это мое прошлое и я не собираюсь от него отказываться или скрывать его.

– Хватит болтать, – оборвал Руслан, видя, что компьютер загружен и готов к работе, – Ищем.

– Что ищем? – Анна, поправив волосы, обернулась к Антипу.

Протозанщики вкратце обрисовали ситуацию. Шустрые пальцы Анны застучали по клавиатуре, в Интернет полетели ключевые слова.

Антип в это время воспользовался телефоном и несколько минут с кем-то увлечено поговорил:

– В общем, так. Общался с закоренелым зеком. Выяснить удалось только слово «швоить». По его словам, так старики-уголовники говорили слово «есть», в смысле кушать. И «похан» с «паханом», по его мнению, одно и то же, вроде как, говорят и так и этак. Что получается? «Кушать пучки со спидонами…». Какие пучки? Стрел? Редиса?

– Щи! – выкрикнула от компьютера Анна, – По Далю пучками – в костромской области называли щи.

– Час от часу не слаще, – пробубнил Антип, – А спидонов там нет?

– Есть. У того же Даля: спидон – это пирог.

– О, сходится по смыслу, – проговорил Руслан, – «Есть щи с пирогами». А дальше?

– А вот дальше – ничего толкового. Шабро – это, вроде, какое-то французское вино. Мас – неизвестный вор. А остальное… все мимо.

– Ага, выкирять французского вина? – подхватил Антип.

– Не, шабро и кирять – в разных предложениях, – пожал плечами Руслан.

– Ну да, ну да. Твоя правда. Что получается? Есть щи с пирогами выпить клевой… чего-то – это не символа, а что-то другое. Ни с чем не связанное французское пойло… Но известно, что символ какой-то мас, а еще он е… ё… лыга какая-то, а еще хозяин. Про мас ничего?

– Есть в старой фене: мас – неизвестный вор, – напомнила Анна.

– Вор – символ Руси? Ерунда…

– Есть еще один смысл: мас – это местоимение «я».

– Во! Больше похоже