— А каково его телосложение?

— Я сказал бы, что он был атлетически сложенным мужчиной, — заметил Генри.

— Атлетически?

— Ну такой крепкий мужчина с широкими плечами. Послушай, сынок, мне скоро пора уходить, мой поезд отправляется через несколько минут.

— Еще буквально пара вопросов, — просительно произнес полицейский.

Это описание не совпадало с тем, что дала Мейбл Роджерс: ее мужчина отличался худобой и вообще не носил макинтоша.

— Как известно, люди обычно так и выходят. Но, может, вы заметили в нем какую-то привлекающую внимание особенность? — продолжил Салливан расспросы.

— Нет, ничего особенного, — ответил Дак.

— И с тех пор вы больше его не видели?

— Нет, — сказал Генри, — насколько я знаю. Но, как я говорил, тогда было темно, и я видел его только мельком. Да и в то время я не думал о том, что надо что-то запоминать.

— Но вы уверены, что тот мужчина вышел из купе, в котором обнаружили Флоренс Шор?

— Нет, абсолютной уверенности у меня нет, — признался кондуктор. — Хотя жаль, хотелось бы иметь ее… Мне пора идти. Увы, не очень-то я смог вам помочь.

— Нет-нет, вы мне очень помогли, — возразил Гай. — Спасибо вам.

Когда он вернулся в участок, сидевший за столом констебль протянул ему письмо.

— Что, Салли, получаешь любовные послания?

Фыркнув, Салливан посоветовал ему не болтать чепухи, но сердце его екнуло, когда он увидел на конверте знакомый почерк. Мисс Луиза Кэннон… Причем она хотела сообщить ему нечто очень важное.

На следующей неделе Луиза и Нэнси, дрожа в своих тонких платьях, стояли у входа в отель «Савой». Жаркий, душный день завершился проливным дождем — его жирные капли отскакивали от тротуара, словно резиновые мячики. Тщательно уложенные и заколотые прически девушек растрепались, ноги у них промокли, а настроение испортилось.

— Все планы насмарку! — проскулила Нэнси. — Теперь выглядим, как две мокрые крысы. Не пора ли признать неизбежное и пойти домой?

— Нельзя, — напомнила ей Луиза, — мы же сказали леди Редесдейл, что ужинаем с Марджори Мюррей и ее крестной, и они не ждут нас домой раньше одиннадцати вечера.

Она уже пожалела, что позволила втянуть себя в эту авантюру.

— По крайней мере, это почти правда, — вздохнула мисс Митфорд.

После того как Нэнси завладела, посредством Марджори, драгоценными билетами, девушки, воображая сказочную поездку на бал, были почти разочарованы, когда им не подали карету из тыквы. Старшая из сестер Митфорд, разумеется, заранее заручилась на этот вечер поддержкой Луизы в качестве компаньонки.

Кэннон сопротивлялась как могла, но, в конце концов, молодость взяла свое — ведь ей, как любой другой девушке, хотелось красиво одеться и пойти на танцы. Нэнси убедила Луизу, что решила пойти на бал вне зависимости от ее согласия, но что она, по крайней мере, сможет приглядывать за ней, если согласится ее сопровождать. Когда Кэннон возразила, что ей нечего надеть, Нэнси с удовольствием предложила ей одно из своих платьев. В ее гардеробе насчитывалось не слишком много бальных нарядов, и им пришлось придумывать дополнительные аксессуары, но благодаря высоким прическам и губной помаде…

— Никакой губной помады! — запротестовала Луиза. — Надо же и меру знать.

Оставалось только решить вопрос, в какой момент удобнее получить разрешение у леди Редесдейл — то есть требовалось застать ее в момент некоторой отвлеченной озабоченности, когда она не могла глубоко вникать в посторонние дела.

— То есть практически в любой момент, — заключила Нэнси.

Заметив, что мать пишет письма, старшая дочь появилась рядом с ней и сообщила, что крестная Марджори Мюррей устраивает в честь дня рождения ужин в «Савое» и очень любезно пригласила ее, узнав, что она сейчас живет в Лондоне. И Лу-Лу, разумеется, могла бы составить ей компанию.

— У Марджори день рождения? — спросила леди Редесдейл, практически не отрываясь от письма.

— Нет, у ее крестной, — ответила Нэнси.

— Да? — Хозяйка дома взглянула на дочь. — Весьма необычный выбор места.

— Да, странный, правда? — поддакнула девушка, выдавив небрежный смешок. — Но, Мав, пожалуйста, можно мы сходим? Мы не будем засиживаться допоздна.

— М-м-м? — задумчиво протянула леди Редесдейл, вновь склонив голову над письмом. — Да, можете пойти. Но возвращайтесь, пожалуйста, не позже одиннадцати.

— Да, конечно, — ответила Нэнси, но при этом скрестила за спиной пальцы, а потом заметила Луизе: — Она уже все равно будет спать и не узнает, когда мы вернемся.

И вот теперь они топтались перед входом в ресторанный зал.

— Не лучше ли нам войти? — предложила Кэннон.

Взяв ответственность за Нэнси, она чувствовала себя не вполне уверенно и в то же время во многом разделяла ее девичье предвкушение предстоящего вечернего приема. Добавляло остроты ощущений и то, что они в очередной раз делали нечто такое, чего им делать не следовало. Визит к адвокату взволновал Луизу, и она невольно продолжала думать о том, что они узнали. По крайней мере, ей теперь есть что сообщить Гаю. Возможно, добытые ими сведения помогут ему в расследовании. Встряхнув головой, Кэннон отогнала беспокойные мысли и попыталась настроиться на веселый лад. Ведь такого рода вечер сулил ей совершенно необычные ощущения.

Поверх кружащего людского скопления неслись звуки музыки. В фойе заходили множество разновозрастных женщин, которые стряхивали зонты и заливисто смеялись, несмотря на безнадежно промокшую обувь и испорченные прически. Их наряды являли собой излишество цветов и тканей — от бледнейших оттенков розового до темно-синего, от атласа до тюля, — платья украшали дерзкие набивные рисунки по лифу, ручная цветочная вышивка и мерцающие брошки. На головах у дам посверкивали диадемы, их алые губы припухли, словно покусанные, и приоткрылись, а учащенное дыхание предвосхищало надежды на будущие бальные радости.

Как давно никто не позволял себе необузданных вечерних развлечений! Но на этот вечер горестные мысли улетучились из голов: люди думали лишь о предстоящих счастливых часах, суливших восстановление сломанных жизней.

«Хотя мужчин маловато», — мысленно отметила Луиза. Здесь и там просматривались офицерские мундиры — все военные стояли в окружении дам, а прогулочные трости, добавляя раненым устойчивости, осмотрительно жались к ногам. Другие гости неловко стояли в одиночестве, осознавая их численное превосходство и то, что даже блистательная роскошь этого приема не могла изгнать из их умов мрачных призраков. Хорошо еще, что слишком молодым официантам не довелось сражаться на войне, и они оживленно лавировали между гостями, разнося шампанское на серебряных подносах.

Сдав в гардеробе свои пальто и получив танцевальные карты, Нэнси и Луиза влились в нарядную толпу. Митфорд с опаской приглядывалась к гостям, боясь увидеть знакомых. К счастью, первой они увидели Марджори — она покорно стояла рядом с крестной, которая приветствовала гостей перед входом в танцевальный зал. Оркестр только что заиграл вальс, и те, кто уже успел обзавестись записями в танцевальных картах, вышли в центр со своими партнерами. Оттенок самодовольства в их взглядах противоречил скромно склоненным головкам, когда они оглядывались назад, покидая друзей, с которыми пришли.