Эмма чувствовала себя замужней женщиной в первые недели брака с мужчиной своей мечты. Глаза ее сияли от счастья, и голову кружило от осознания своего нового статуса. И хоть ее в жены не взяли и пока что даже не сделали предложение, этот факт девушку ничуть не смущал – всему свое время, они обязательно поженятся, потому что любят друг друга.

«Медовый месяц» закончился прилетевшей под вечер телеграммой от соседа, в которой было всего два слова: «Буду утром». Алексей угрюмо протянул Эмме серо-зеленый листок бумаги и сказал: «Сегодня соберись, чтобы после учебы сумки уже были готовы».

Ну почему все хорошее так быстро и неизбежно заканчивается, и почему их счастье зависит от какого-то соседа по комнате?! Теперь уже и Эмма ненавидела общежития не меньше самого Леши.

После возвращения Эммы на улицу Благодатную их «семейная» идиллия закончилась. Все пошло по второму кругу: долгие ожидания его звонка, редкие скомканные встречи, разочарование…

Алексей твердил, что он ее любит, но бессилен перед обстоятельствами. Они встречались урывками, как тайные любовники, когда его сосед уезжал и освобождалась комната.

Эмме такое положение очень не нравилось, она чувствовала себя скверно, но разорвать отношения не могла и не хотела. Ведь Леша не виноват, что у него нет своей жилплощади. И она тоже не виновата. Что поделаешь, раз уж так сложились обстоятельства.

Глядя на поникшую подругу, Надя подливала масла в огонь:

– Ты же не обижайся, но знаешь, что мне бабушка в таких случаях говорит? Кто хочет, найдет возможность, кто не хочет – причину. Если парень любит, он из кожи вон вылезет, чтобы быть рядом с любимой девушкой. Сам ищет встреч, а не предоставляет ей возможность встретиться с собой. Все остальное – просто оправдания и пустые слова.

– Лешка ищет со мной встреч. Ищет и находит! Мы по-прежнему видимся! – обиженно спорила с ней Эмма.

– То-то я вижу, как вы встречаетесь – два раза в месяц. Как говорит моя бабушка, из большой тучи, да малая капля.

– Мудрая у тебя бабушка. Может, она и права – ничего у нас с Лешкой не получится.

Алексей писал диплом, Эмма заканчивала первый курс. После защиты ему светило распределение в тмутаракань, а потом, после положенных трех лет отработки, возвращение в родной Орск. Ничего особенного против Орска Леша не имел, но при мысли, что ему придется там жить, у него сводило скулы. Правда, имелся шанс остаться в Ленинграде, но слабенький. Для этого требовалось иметь превосходные знания и отличные оценки или нужные связи. Ни тем ни другим Алексей не обладал. Но, будучи парнем хитрым и изобретательным, он заранее подстелил себе соломки и подготовил лазейку, через которую можно было попытаться просочиться в рай, то есть зацепиться в Ленинграде.

– Хочешь, я на каникулы здесь останусь? Во время твоего последипломного отпуска мы сможем жить вместе. Твой сосед уедет, он об этом говорил. Или я могу с тобой поехать, куда тебя распределят. Я переведусь на заочное, и мы будем вместе.

Эмма с надеждой заглянула в глаза любимого – любимый их отвел. Как же ему не нравился ее пронизывающий, словно рентгеновские лучи, взгляд! Леша ловил себя на мысли, что боится его. Он, здоровый парень под два метра ростом, боится взгляда этой маленькой девочки!

– Не надо таких жертв, солнышко. Что за учеба на заочном – так, одно название. Я, может, еще никуда и не уеду. Здесь останусь.

– Тебя оставляют в Ленинграде?! Вот здорово! – она от радости захлопала в ладоши.

– Пока еще ничего не решено. Да, и вот еще что. Мы с тобой не сможем больше встречаться. С документами надо разобраться, пока то-се…

– Ну, почему?! Документы настолько займут все твое время, чтоб ты не сумеешь выкроить часть для меня?!

– Эммочка, дорогая, не все так просто. Есть обстоятельства…

– Что ж… Понятно. Я пойду. Провожать не надо.

– Подожди. Но как же…

Эмма ушла прочь. Она не стала оборачиваться, чтобы Леша не увидел на ее лице капельки горьких слез.

– Да не переживай ты так, – успокаивала ее Надя, отпаивая Эмму свежезаваренным чаем с бабушкиным вареньем. – Он тебя не стоит! Что же это за любовь такая, от которой одни страдания? Если бы он тебя любил по-настоящему, не причинял бы тебе боль.

– А тебе-то откуда знать? У тебя и парня нет.

– Ну и что, что нет? Любовь не только при наличии парня бывает. Она – внутри, живет в тебе, в твоей душе, сама по себе. И если она живая, сама не допустит, чтобы тебя обижали.

– Ты права, у меня в душе сейчас ничего нет. Не душа, а черная дыра, – разрыдалась Эмма.

– Ну что ты! В тебе любовь есть, просто ты о ней забыла, и она спряталась в самый дальний уголок твоей души, сидит там и ждет, пока ты о ней вспомнишь.

– Это тоже твоя бабушка сказала?

– Нет. Мама.

– А у меня мамы нет, – с грустью сказала Эмма.

Весь табор гулял на свадьбе Левы и Златы. Давно Карпаты не видели такого веселья – с танцами, песнями, катаниями на тройках лихих лошадей с бубенчиками. Невеста сияла ярче весеннего солнца, жених светился от счастья, и не было красивее пары во всей Западной Украине. Молодым выделили комнату в бараке, а потом, в пятьдесят шестом году, когда проводилась политика борьбы с бродяжничеством, они получили от государства дом. Лева к тому времени работал пчеловодом, а Злата родила Эмму. Права была Мира, из ее зятя вышел толк – другой такой пасеки, как в Червонном, нигде больше в округе не было, и все благодаря Леве. Скитаясь с табором, Лева научился понимать природу, он разбирался в травах и цветах, умел обращаться с пчелами. Уже взрослым Лева окончил вечернюю школу и пошел на заочное в аграрный техникум. Все было ладно в этой семье, в ней всегда царили мир, любовь и достаток. Эмма росла сообразительной, веселой девочкой; ее одевали, как куклу, в разные наряды, любили, баловали сластями и игрушками. Но однажды эта идиллия оборвалась. В последнее время Мира часто болела, она страдала от язвы желудка. И вот, во время очередного обострения, ее увезли в больницу. Эмма почти не помнила свою бабушку. В ее памяти остались только ее черные, с болезненной поволокой, глаза на землистом лице и странные слова, сказанные ею однажды: «Ты будешь жить долго, пока не коснешься камней». Эмма тогда заплакала и убежала, и больше она никогда не видела свою бабушку, ее даже не взяли на похороны, оставили дома. Когда хоронили Миру, Эмме приснилось, будто бабушка берет за руку маму и уводит ее за собой. Видение было таким отчетливым, будто все это происходило наяву, Эмма чувствовала все, что ей снилось: дуновение ветра, капли дождя, прикосновения… Сон оказался вещим. Не прошло и сорока дней, как Злата стала таять на глазах. Раковая опухоль в считаные дни превратила молодую цветущую женщину в безнадежно больного человека. Она ушла из жизни следом за своей матерью, ровно на сороковой день.

Лева с горя запил и чуть не погиб от укусов пчел. Пчелы, не выносящие запаха алкоголя, встретили пасечника агрессивно. Отлежавшись в больнице, он решил сменить профессию, даже какое-то время не пил. Лева нашел себя в столярном деле. Кому скамейку смастерит, кому стол или шифоньер справит – кусок хлеба всегда для него находился. Тем временем Эмма росла без пригляда, кочуя по сердобольной родне. Закончились гостинцы и наряды, как у куклы, – из всеобщей любимицы девочка превратилась в обременительную сиротку.