Между тем солнце садилось. Ризи прикрепил к ногам лыжи, взял крутые Дюшкины палки и, не прощаясь, собрался в путь.

– Постой! – сказал Дюшка, когда Ризи сделал первый шаг в сторону города. – Раз уж ты теперь – это я… Не забудь участить дыхание, когда доедешь до верху. И не наполняй бассейн мятной пеной, мятная – Муськина. У Муськи родинка на щеке слева, она ее не снимает. Апреля выше ростом.

Ризенгри только махнул рукой, не оборачиваясь: Дюшке давно пора было быть дома.

– Самое главное! – крикнул Клюшкин. – Я веду дневник. О нем никто не знает. Он в компе, под двумя паролями. Да подожди ты, я напишу их, там целая система.

Ризи повернулся. Дневник – это важно.

– И еще я однажды целовался с Варей Ворониной, – признался Дюшка. – И держал ее за руку. Это было еще до того, как она заболела ангиной. В доме моего деда. А теперь иди.

Дюшка не выдержал и всхлипнул. Бес не уходил.

– Ты чего? Иди! – повторил Дюшка и поднял глаза на своего двойника.

У того по щекам тоже катились слезы!

– Ты что, всерьез плачешь? – обалдел Дюшка.

– Да нет, конечно, как тебе это пришло в голову? – искренне удивился Ризенгри. – Мне-то с чего плакать? Я репетирую. Я никогда раньше плакать особо не пробовал. Но теперь же по вечерам придется… Нормально получается?

Клюшкин кивнул.

– Как ты думаешь, мы еще увидимся?

– А чего об этом думать? – пожал плечами Бес, разворачивая лыжи. – Как получится, так и будет. Долго я тебя заменять не буду, учти. Но три недели, так и быть – обещаю. Ну, давай!

И он легко побежал в горку.

Если бы ангелы умели кипеть от негодования, то Рональд Э-Ли-Ли-Доу уже превратился бы в пар. Но Рон не кипел. Рон прожил на Земле всего ничего, единственную истерику устроил в кабинете зубного врача в невинном трехлетнем возрасте и потом долго раскаивался в том, что вел себя «не как мужчина». С тех пор ему ни разу не захотелось выйти из себя ни при жизни, ни после жизни. Например, на уроках вживления во втором классе (как вы уже поняли, у ангелов совершенно иная система обучения) Рон с трудом добился желаемого результата, когда ему надо было сымитировать гнев банковского служащего на нерадивую уборщицу.

Когда Рон засек незапланированное сжатие времени в районе Дюшки, он бросил Джен, переместился к Диме Чахлыку. Перед Димой сидели два Андрея Клюшкина и обсуждали, как Дюшка обычно делает уроки. Рон остолбенел. Через пару секунд в сжатой форме Э-Ли-Ли-Доу получил полный отчет о том, что произошло.

– Зачем ты это сделал? – спросил Рон.

– Согласился с твоим «крестником» Ризом. Захотел ему помочь.

– Можешь воспроизвести?

– Пожалуйста, – сказал Дима. – Только пока в плоском варианте и без повторов, я все еще слишком занят.

Перед Роном возникло изображение Ризи в облике Веньки Бесова и Дюшки Клюшкина, расслабленно сидящего на собственных лыжах. «Ты не сможешь стать ангелом, Клюшка, – сказал Венька. – Таких пустых глаз у ангелов не бывает. А если у них будут такие глаза, то это уже будут не ангелы». Изображение исчезло.

Рональд понял, что изменить уже ничего нельзя. А то, чего нельзя изменить, лучше принять сразу.

– Тебе понадобятся помощники, – сказал Рон. – Ты, очевидно, останешься с Дюшкой.

– С которым из? – засмеялся Чахлык.

Рон Э-Ли-Ли-Доу всмотрелся в мальчиков:

– Слишком хорошая работа, Дима. Жаль, если мы ее завалим. К Фредерико Менсу придется приставить кого-нибудь персонально. Он единственный, кто может догадаться, даже если ребята будут вести себя идеально.

– Хорошо бы спустить на Менса кого-нибудь из девочек. Ты же знаешь, у него особые представления об ангелах.

Солнце склонилось к западу. Мальчишки наконец окончили обсуждать свои дела, и Ризи ушел.

– Ты знал, что у Дюшки есть дневник? – спросил Рон.

– Да, разумеется.

Дима Чахлык «вел» Ризенгри одной пятой частью себя. Сигналы от датчиков, находящихся в теле мальчика, отправлялись через тонкий эфир, не фиксируемый ни одним земным прибором, к Диме, возвращались обратно и лишь затем поступали на экраны дежурной части СОСИСки. Все показатели были в норме. Ризи даже не забыл участить дыхание, взобравшись на пригорок. Молодец. У него был повышенный пульс, соответствующий долгой лыжной прогулке, красные щеки и вполне удовлетворительное настроение.

А Дюшка между тем отчаянно замерзал. Перед расставанием они с Бесом предусмотрительно обменялись одеждой, но если его собственный костюм был с подогревом, то костюм его друга оказался, что называется, на рыбьем меху, ведь Ризенгри никогда не мерз. По правде сказать, и Дюшка Клюшкин по-настоящему мерз впервые в жизни. Он с удивлением заметил, что пальцы на руках и ногах стали как деревянные, щеки покалывает, а в носу хлюпает. В довершение всего Ризи отправился гулять без шапки, а тщетные попытки Клюшкина натянуть на уши свитер ни к чему путному не приводили. У него болела голова, и кровоточил разрез на руке, через который Риз вытащил первый датчик.

– Поможем? – сжалился Рон.

– И не думай! – отрезал Дима. – Ради чего я тогда старался?

Рон огляделся. Они втроем торчали среди безжизненных глыб снега, стремительно темнеющих в ранних зимних сумерках. Было холодно, противно. К тому же ветер, невесть откуда появившийся час назад, постепенно крепчал. Первые, самые нетерпеливые, елки снялись с места и начали сбиваться в кучки – так теплее. Их было не видно отсюда, но по характерному скрипу корней о снег можно было легко догадаться, что сейчас происходит в лесу.

– Все-таки удивительная вещь – природа! – сказал Дима, не отрывая взгляда от Дюшки. – Это ж надо было так приспособиться! Особенно меня восхищает тот факт, что нижняя часть корневой системы – общая.

Дюшка громко всхлипнул и уселся прямо на снег.

– На самом деле, у них еще хитрее, – поддержал разговор Рон. – Подвижная часть корней не просто вывинчивается из неподвижной. Она обладает своеобразной поисковой системой, позволяющей растению подключиться к устраивающему именно его блоку.

– С каких это пор ты интересуешься ботаникой Земли-11?

– Я вообще-то об этом не узнавал специально. Мне Джен рассказала.

Рон вздохнул. Дима знал, о чем переживает его друг.

– Послушай, Рон, может быть, все обойдется?

– Старик считает, что вряд ли.

– Она часто ходит… туда?