свитере, белых сапогах до колен и настолько короткой юбке, что еще лет десять назад ее сочли бы оскорблением общественной нравственности. Она снисходительно мне улыбнулась, несомненно, уверенная, что ее полураздетое состояние покорит мистера Браунли с ходу. Я улыбнулась в ответ, подкрепив себя мыслью о сертификате об окончании курсов машинописи, который лежал у меня в сумочке.

В кабинете у мистера Браунли я уселась на стул для посетителей за его письменным столом. Села как можно прямее и положила руки на колени. Мистер Браунли долго смотрел на меня, как мне показалось, не без одобрения. На вид ему было около пятидесяти, может, чуть больше. Он был одет в немодный коричневый костюм в тонкую полоску, с широким галстуком, украшенным узором из древнегреческих театральных масок. Поредевшие волосы он зачесывал через всю голову, чтобы скрыть шелушащуюся лысину на макушке. Его аккуратно подстриженные усы вкупе с мягкими, доброжелательными манерами отчасти сглаживали впечатление от его невзрачного внешнего вида. Он затушил сигарету в металлической пепельнице. Все собеседование состояло из одного-единственного вопроса:

– Вы считаете, что справитесь с обязанностями мисс Эванс? Она от нас уходит.

– Смотря в чем заключаются эти обязанности, – ответила я.

Мистер Браунли одобрительно закивал головой.

– Разумный ответ, мисс…?

Я напомнила ему, как меня зовут.

– Вы даже не представляете, сколько девушек приходили сюда и принимались меня уверять, что обязательно справятся, хотя я еще даже не разъяснял, что надо делать.

– Весьма опрометчиво, – заметила я.

– Полностью с вами согласен.

– И что надо делать? – спросила я.

Перечисленные обязанности не казались особенно сложными: отвечать на телефонные звонки, печатать письма, приветствовать клиентов, выполнять мелкие поручения. Я достала из сумки сертификат об окончании курсов машинописи и положила его на стол. Кажется, это произвело впечатление на мистера Браунли. Он повел плечами, словно мысленно принял решение, и сказал:

– Сможете приступить к работе в эту пятницу? Эванс выходит замуж в субботу. Она все вам покажет и все расскажет. Для начала я вам предлагаю шесть фунтов в неделю. – Он помолчал и добавил: – Вы же не собираетесь замуж в ближайшее время?

Я уверила его, что не собираюсь. Он поднялся из-за стола, подошел ко мне, и мы пожали друг другу руки, как Рузвельт и Черчилль, достигшие договоренности.

Раньше я не понимала, что означает фраза «пружинистая походка», а теперь поняла. Я шагала по Чаринг-Кросс-роуд той самой пружинистой походкой. Я улыбалась прохожим. По пути мне попалась кофейня. Я никогда не бывала в таких заведениях, но смело вошла и уселась за столик у окна. Заказала себе капучино. За соседним столом три молодых человека со взъерошенными волосами и замшевыми заплатами на локтях пиджаков обсуждали какую-то рукопись, лежавшую перед ними. За другим столиком импозантный пожилой джентльмен читал журнал «Сцена». Возможно, он был театральным критиком. Он заметил, что я на него смотрю, и впервые в жизни я не отвела взгляд. Теперь я – помощница руководителя в театральном агентстве. Я пью капучино и совсем скоро начну зарабатывать шесть фунтов в неделю. Почти случайно я стала независимой современной женщиной. Официантка, красивая девушка с густо подведенными тушью ресницами, двигалась так, словно ждала, что сейчас ее будут фотографировать. Возможно, она была начинающей актрисой. Может быть, закрепившись в агентстве у мистера Браунли, я сумею задействовать свои связи, чтобы вывести ее на большую сцену, и спустя много лет, в своих мемуарах, она с благодарностью вспомнит женщину, которая заметила ее в кофейне на Чаринг-Кросс-роуд. Капучино почти целиком состоял из молочной пены и стоил в два раза дороже, чем чайник чая в «Лионе». Несмотря на грядущее богатство, я решила больше не поддаваться такому суетному соблазну.

За ужином я сообщила папе, что устроилась на работу. Он обрадовался так сильно, что я даже обиделась. Как будто это такое великое достижение, на которое, с его точки зрения, я была в принципе не способна.

– Прекрасно, просто прекрасно, – повторял он, иногда забывая донести ложку с супом до рта. – Я тобой очень горжусь.

Он говорил со мной так, словно я была умственно отсталой.

– Это простейшая секретарская работа, – сказала я. – С ней справится и шимпанзе.

– И все равно, – сказал он. – Мало ли какие откроются перспективы.

Меня задело его замечание, но я лишь собрала со стола суповые тарелки и пошла в кухню разогревать консервированное рагу на второе.

Работа в театральном агентстве оказалась совсем не такой интересной, как мне представлялось. Я целыми днями печатала письма и договоры, разбирала входящую почту и сочувственно выслушивала жалобы удрученных клиентов мистера Браунли. Эта разношерстная компания состояла по большей части из артистов оригинального жанра, третьесортных иллюзионистов и шансонье, чей звездный час на эстраде давно миновал. Каждую среду, ровно в три пополудни, приходил Великий Дандо. Склонялся над моим столом, дыша перегаром от виски, доставал у меня из-за уха монету в два шиллинга, которая исчезала в его ладони, а потом появлялась в другой руке. Один раз из десяти у него получалось. В остальных девяти случаях монета выскальзывала у него из рукава, и он поднимал ее с пола дрожащей рукой. Независимо от результата я изображала восторженное изумление, чтобы не подрывать его уверенность в себе. Великий Дандо не желал выступать на детских утренниках, а поскольку у мистера Браунли не было для него других ангажементов, он давал представления в пабах в обмен на выпивку, которую ему покупали из жалости или, что вероятнее, в надежде, что чем быстрее он напьется, тем быстрее уйдет. Мне он был симпатичен, и я с нетерпением ждала его еженедельных визитов. Однажды, пока он дожидался приглашения в кабинет мистера Браунли, я спросила, какое у него настоящее имя. «Мое настоящее имя, – проговорил он с таинственным видом, – Великий Дандо». Он вытащил из рукава букет пластиковых цветов и с низким поклоном вручил его мне. Разговор, как всегда, оказался бесплодным, и перед тем как уйти, старый фокусник попросил меня вернуть букет и неуклюже запихал его обратно в рукав.

– За такое меня исключат из Магической гильдии, – сказал он, постучав себя пальцем по носу. Я его успокоила, что его тайна в надежных руках и никто ничего не узнает. Он потрепал меня по щеке и сказал, что я хорошая девочка.

Мистер Браунли не только устраивал ангажементы для Великого Дандо и ему подобных. Еще он поставлял девушек в различные клубы в Сохо. Раза три или четыре в неделю у нас в приемной обязательно появлялась молодая девчонка – неизменно из какого-нибудь провинциального северного городка, – с грохотом ставила на пол свой большой чемодан