– Мы уже проверили наш второй «детектор лжи», оказался обычным человеком. Хоть он и менее эффективен, чем Елизавета.

– Она верно служила вам… Насколько я помню историю, жители оккупированных территорий не уничтожалось, а служили нуждам Германии.

– Согласно директиве Третьего рейха высшая раса должна была по крайней мере вдвое превосходить численностью остальное население. Нужна и рабочая сила, но поставленная в такие условия и под такой контроль, чтобы не допустить ее излишнего размножения. Кого-то придется оставить в живых, но не тех, кто уродует лицо человеческой расы вообще, и не только истинной. Мутанты подлежат обязательному истреблению, их существование рядом с нами невозможно. Но кое-что мне стало понятно: девушка отчасти напоминала рептилию, а всякие гады и земноводные крайне чувствительны к теплу и вибрации… Поэтому она никогда не ошибалась на допросах.

– А как вы могли не заметить? Не в упрек вам, Константин Сергеевич, просто интересно.

– Я был хорошо знаком с ее матерью. Ни у нее, ни у Елизаветы в детстве не наблюдалось никаких странностей, хотя если вспомнить, жили они действительно слишком замкнуто, понятно отчего… Женщина знала, что дочь не ожидает ничего хорошего, и пыталась оберегать по мере сил. Матери защищают детей любой ценой, даже таких выродков. Мне только непонятно, как получилось такое сходство с человеком.

– Вы же не думаете, что… это наследственность?

– Георгий! Вы же бывший учитель, не разочаровывайте меня своей безграмотностью, разумеется, никаких ящеров в роду не было, а это обычная мутация вследствие радиоактивного облучения плода. Неужели не слышали, что человеческий эмбрион, когда формируется, проходит все стадии эволюционного развития? От одноклеточного до высшего примата. А на определенном этапе и у вас, и у меня были жабры, из которых образуется человеческое ухо. У Елизаветы просто остались некоторые свойства, которые должны были исчезнуть как рудиментарные, но из-за радиации или чего-то еще сохранились и даже не нарушили остального развития организма. Случайность. А вот в будущем потомстве эти признаки могли закрепиться как доминирующие, и мы не могли этого допустить. Я думал о стерилизации, когда это обнаружилось, но никаких исключений быть не должно. Ни для кого…

Ширшов, как всегда, вывернулся из сложной ситуации. Видно было, что решение далось ему нелегко, но он бы не пробыл на своем посту столько лет бессменно, если бы не умел вовремя принять правильные меры. Жертвовать тем, кем нужно. Заставить себя забыть то, что мешает, и помнить только о необходимости. Штольц понял сейчас, почему в этом кабинете, с этим человеком ему иногда становится странно комфортно… Рейхсфюрер тоже играл свою роль. Но делал это более искренне и убежденно, вжившись в нее до конца! Константин Сергеевич… Здравствуйте, господин Станиславский.

Рейхсфюрер раз и навсегда поставил интересы общего дела выше всего остального. Порядок один для всех, и всем придется с этим смириться. Вот только Ширшов в своей холодной принципиальности не понимал, какие силы набирают мощь внутри этого парового котла, и перекрывал единственный предохранительный клапан, не позволяя людям хоть иногда становиться собой, затягивая германскую петлю на русской неподатливой шее, а высшие офицерские чины вынуждены были прятаться, как школьники, запираясь с бутылкой в кабинете, и бегать в знаменитые бордели Китай-города и Треугольника, сохраняя видимость чистоты помыслов. Штольц не встречал людей, которые могли бы настолько отрешиться от всего человеческого, как требует от них глава СС. Но ведь отдаленное будущее Четвертого рейха не в его руках, пусть сам рейхсфюрер доведет работу до конца. И когда этот, сжатый со всех сторон, котел противоречий взорвется под ногами, никакой бог с языческим именем Орднунг не спасет его.

Паренек казался слишком чистеньким и не завшивевшим, и навозом он него не попахивало, как от многих, кто приходил со стороны Аэропорта, драпая от тяжелой работы на свинофермах. И для Конфедерации Улицы 1905 года выглядел как-то слишком хорошо. Придирчивый постовой еще раз проверил документы. Безупречно славянская внешность, смущенная улыбка… И листовка в руках. Таких по инструкции следовало пропускать без тщательного досмотра и передавать в загребущие руки рейхсканцелярии. Рядовой еще раз вздохнул: мзды не будет, ни ему, ни в общий котел. Он поднял склеенную старой изолентой телефонную трубку.

– Унтерштурмфюрер… – и вскочил на ноги, оправляя форму, будто начальство прямо по телефону могло заметить промашку и высказать недовольство неопрятным внешним видом. – Виноват, господин Вайзер! Штандартенфюрер! У нас это… доброволец. Приказано обращаться к вам лично. То есть не к… лично…

Из телефонной трубки донесся отрывистый безупречно русский мат, Игорь Литвинов начал понимать, что инструктаж майора не лишний. А вот германцы фальшивые. Но оттого не менее опасные. Постовой кое-как объяснился с грозным начальством, судя по тому, что боялся даже присесть, опять суетливо одернул форму и прибрался на столике, затолкав подальше женский платок, явно у кого-то незаконно конфискованный, будто оно прямо сейчас изволит появиться во всей своей красе. Курсант был готов. Готов увидеть зверя, потому что только настоящий монстр мог навести такого страху на блокпост. Со стороны станции быстрым пружинистым шагом типичного кшатрия приближался коротко стриженный блондин в черной форме. Будто под его ногами не существовало ни неровностей, ни шпал, да и камешки сами убирались с пути. Сияющие начищенные берцы грохнули по настеленному возле блокпоста фанерному полу. Судя по всему, это и был господин Вайзер, которого все так боялись. Он обвел взглядом небольшую очередь транзитников, презрительно поморщился на грязные физиономии, мельком оглядел руки, не обнаружив ни у кого шести пальцев, и безошибочно кивнул Игорю:

– Доброволец? Прекрасно!

– Вот… Я прочитал.

– А если умеешь читать – вообще замечательно, – улыбнулся страшный офицер. Постовые за его спиной едва дышали, стараясь казаться незаметными. – Я давно говорил рейхсфюреру: меньше букв на бумаге, больше картинок. Они и доходчивее, да и грамотных становится все меньше и меньше. Как звать?

– Литвинов Игорь.

– Литвинов… Хорошая фамилия. Для тех, кто в этом понимает, конечно. И откуда к нам? А главное, зачем?

Теперь взгляд нацистского офицера стал колючим и испытующим, буквально ощупывал кожу, руки, одежду… Игорь вдруг отчетливо понял, насколько отличается от этих беженцев, боязливо жмущихся в очереди за спиной! Дурак, хоть бы догадался в луже вываляться! Нет, не помогло бы, этот сразу бы и заметил. А майор предупреждал: полуправда лучше лжи. Поменьше притворства, Старик все равно этому не учил своих курсантов. Не надо врать там, где нет необходимости.

– Я из Полиса.

– И к нам? – усмехнулся Вайзер. – Что же у нас есть такое, чего нет у вас? Из дома сбежал, что ли, сынок? Папке назло: вот уйду к фашистам, а то ты все равно мне крутую шмотку не купил?

Курсант начинал злиться. И протянул листовку.