Он сел; осторожно спустил ноги на пол; они затекали всегда, когда он долго держал их вытянутыми; посмотрел на уставившихся на него от двери сержанта, связистов и двух ординарцев и надел свою каску, обтянутую парусиной.

– Сожалею, что у меня нет ни шоколада, ни почтовых открыток, ни сигарет, – сказал он. – Зато на мне – форма.

– Майор сейчас вернется, – сказал сержант. В этой армии звание сержанта не являлось офицерским.

– Форма не совсем правильная, – сказал им Ник. – Но общее представление дает. Скоро здесь будет несколько миллионов американцев.

– Вы думаете, что сюда пришлют американцев? – спросил сержант.

– О, безусловно. Американцев, вдвое выше меня ростом, здоровых, с чистыми сердцами, спящих по ночам, никогда не бывших раненными, никогда не бывших контуженными, не пьющих, хранящих верность своим девушкам, оставшимся дома, и по большей части не знающих, что такое лобковые вши, – славные парни. Вот увидите.

– Вы итальянец? – спросил сержант.

– Нет, американец. Посмотрите на мой мундир. Его сшил Спаньолини, но он не совсем правильный.

– Северный или южный американец?

– Северный, – сказал Ник. Он чувствовал, что на него снова накатывает. Нужно поменьше болтать.

– Но вы говорите по-итальянски.

– А почему бы нет? Вы что-то имеете против? Разве я не имею права говорить по-итальянски?

– У вас итальянские медали.

– Пока только ленточки и удостоверения. Сами медали присылают позже. А то дашь их кому-нибудь на хранение, а человек уедет; или они потеряются со всем прочим багажом. В Милане, правда, можно купить новые. Документы – вот что действительно важно. Да вы не расстраивайтесь. Пробудете на фронте достаточно долго – тоже получите.

– Я ветеран эритрейской кампании, – чопорно заметил сержант. – Я сражался в Триполи.

– Большая честь познакомиться с вами, – сказал Ник и протянул руку. – Нелегкие, должно быть, выпали вам денечки. Я заметил ваши нашивки. А в Карсо вы случайно не бывали?

– Меня только что призвали. В начале войны я по возрасту не подлежал призыву – слишком стар.

– А я еще недавно был слишком молод, – сказал Ник. – А теперь я демобилизован с фронта.

– И почему же вы сейчас здесь?

– Демонстрирую американскую форму, – сказал Ник. – Думаете, это не важное дело? Мне, правда, воротничок немного жмет, но скоро вы увидите, как неисчислимые миллионы одетых в эту форму парней налетят сюда, как саранча. Кузнечики. Вы знаете, то, что мы в Америке называем кузнечиками, это та же саранча. Настоящий кузнечик маленький и зеленый, и сравнительно слабенький. Тем не менее не надо путать его с семилетней саранчой или цикадой, которая издает своеобразный непрерывный звук, правда, сейчас я не могу его припомнить. Стараюсь, но не могу. То почти слышу его – то он пропадает. Вы извините меня, если я прерву наш разговор?

– Пойди поищи майора, – сказал сержант одному из двух ординарцев. – Вижу, вы были ранены, – снова обратился он к Нику.

– В самые разные места, – ответил Ник. – Если вы интересуетесь шрамами, могу показать вам очень интересные, но я бы предпочел поговорить о кузнечиках; то есть о том, что мы называем кузнечиками и что на самом деле представляет собой саранчу. Когда-то эти насекомые играли очень важную роль в моей жизни. Возможно, вам это будет интересно, а вы можете рассматривать мою форму, пока я буду рассказывать.

Сержант рукой сделал знак второму ординарцу, и тот вышел.

– Сосредоточьтесь на форме. Ее сшил Спаньолини, это вы уже знаете. Вы тоже можете смотреть, – сказал Ник связистам. – На самом деле у меня нет никакого звания. Мы приданы американскому консулу. Вы не стесняйтесь, смотрите. Глазейте сколько хотите. Я вам расскажу про американскую саранчу. Мы всегда предпочитали ту, которую называли средней коричневой. Они лучше всех сохраняются в воде, и рыба тоже их предпочитает. Те, что покрупнее, летают и издают звук, похожий на тот, что издает гремучая змея, когда она гремит своими погремушками, очень сухой звук, у нее ярко окрашенные крылышки, иногда ярко-красные, иногда желтые в черную полоску, но эти крылышки в воде распадаются на кусочки, так что наживка из этой саранчи никакая, а вот средняя коричневая – это пухленький, крепенький, мясистенький попрыгунчик, которого я могу рекомендовать, насколько можно рекомендовать что-то, с чем вам, джентльмены, вероятно, никогда не доведется встретиться. Но я должен подчеркнуть, что вы никогда не наберете достаточного количества этих насекомых на день рыбной ловли, если будете ловить их голыми руками или попытаетесь сшибать палкой. Это будет полной бессмыслицей и пустой тратой времени. Повторяю, джентльмены, это ни к чему не приведет. Правильный способ, которому следует обучать всех молодых офицеров на занятиях по стрелковому оружию, это, я бы сказал, если бы мне пришлось высказываться на эту тему – а кто знает, на какую тему мне придется высказываться, – это использовать невод или сеть, сделанную из обычной москитной сетки. Два офицера держат кусок такой сетки с противоположных концов, или, скажем так, они становятся с двух сторон, наклоняются, держат один край внизу, другой поднимают вверх и бегут против ветра. Попрыгунчики, которых гонит по ветру, попадают в сетку и застревают в ее ячейках. Не требуется никакой особой сноровки, чтобы наловить огромное их количество, и, по моему мнению, у каждого офицера всегда должен быть про запас кусок москитной сетки, подходящий, чтобы соорудить из него ловушку для кузнечиков. Надеюсь, я все понятно объяснил, джентльмены? Вопросы? Если что-то в моей лекции осталось неясным, пожалуйста, спрашивайте. Прошу вас. Нет вопросов? Тогда я хотел бы завершить следующим. Великий полководец и джентльмен сэр Генри Уилсон сказал: джентльмены, либо повелеваете вы, либо повелевают вами. Позвольте мне повторить его слова. Джентльмены, мне хотелось бы, чтобы вы запомнили одну вещь. Одну вещь, которую я хочу чтобы вы унесли с собой, когда покинете этот зал. Джентльмены, либо повелеваете вы – либо повелевают вами. Это все, джентльмены. До свидания.

Он снял обтянутую парусиной каску, снова надел и, пригнувшись, вышел из блиндажа через низкую дверь. Пара, сопровождаемый обоими ординарцами, приближался снизу, от дороги. На солнце было очень жарко, и Ник опять снял каску.

– Надо бы придумать систему водяного охлаждения для этих штук, – сказал он. – Пойду смочу свою в реке. – Он стал взбираться на насыпь.

– Николо, – окликнул его Паравичини. – Николо, ты куда идешь?

– Да, собственно, никуда ходить и не стоит. – Ник спустился обратно, держа каску в руке. – Мокрая она или сухая – один черт. А вы свою постоянно носите?

– Постоянно, – ответил Пара. – И скоро я от нее облысею. Пойдем внутрь.

Внутри Пара предложил ему сесть.

– Знаете, от них ведь совершенно никакого проку, черт их побери, – сказал Ник. – Помню, каким они казались удобством, когда нам их впервые выдали, но с тех пор я слишком часто видел их, полными мозгов.

– Николо, – сказал