Для Марины это не было секретом.

— Не волнуйся, даже если он захочет целовать меня, я не поддамся, — кротко соврала она.

Однако это не привело к желаемому результату. На другом конце послышались рыдания. Неужели она вела себя грубо?

— Анхела, Анхела, клянусь, между нами ничего не будет!

Анхела высморкалась.

— Нам было так хорошо вместе. Не хотелось бы омрачить свои воспоминания.

Марине стало совсем плохо. ОНА могла испортить воспоминания Анхелы одним своим присутствием. Она была вредной сестрой.

— Это приказ Лилиан.

Анхела согласилась не сразу.

— Ты будешь думать обо мне рядом с Патриком?

— Конечно. Я буду думать только о тебе, — поклялась Марина с наглостью, свойственной неисправимым лгуньям.

— Не забывай о том, что он любит МЕНЯ, — сказала Анхела, внося полную ясность, чтобы дать Марине почувствовать себя гусеницей, позарившейся на чужое.

— Это и так понятно.

— Его адрес: Ги Фоус Роуд, 79, а его телефон…

Марина едва успевала записывать. Он у нее есть!

Он у нее есть!

— А его электронная почта?

— Его электронная почта… Извини, придется повесить трубку, мама не разрешает мне больше говорить.

Связь прервалась. Разговор закончился. Маринино счастье повисло на волоске. Закончилось время, определенное матерью, лишь случайно осталось еще несколько секунд.

Однако Марина получила, что хотела. Адрес и телефон Патрика.

— С кем ты разговаривала?

Антавиана, навострив уши, вертелась прямо у нее под носом.

— С сестрой.

— У тебя есть сестра?

— Да, ее зовут Марина. Бедняжка уродлива, приносит домой плохие оценки и болеет.

— И почему же у Марины есть адрес Патрика, а у тебя нет?

— Откуда ты знаешь?

— У меня есть глаза и уши. Тебе только что продиктовали его, смотри, вот здесь записано… Роуд…

Марина забыла о роли, какую должна играть, забыла, что ей следует проявлять уступчивость, быть любезной и великодушной. Она не могла изменить своему характеру.

— Чтобы ты сдохла!

Коротышка улыбнулась, довольная таким ответом.

— Вот вернешься домой, увидишь, какую головомойку устроит тебе сеньора Хиггинс!

Марина мгновенно поверила, что мерзавка говорит правду.

Раэйн радостно подскочил.

— Громы и молнии, у нас получилось! Добыча наша! Ур-ра!

Но вместо ночного охотника на опушке леса явился подвыпивший колдун. Он вел себя развязно. Где его кошачья походка? Где осторожность? И где хитрость?

— Кому волшебный браслет? И офигенный пояс? Подходите, не стесняйтесь. Кто смел, тот и съел!

— С каких это пор охотники раздают добычу точно торговки рыбой?

— Подарок за добрую весть! Потрясный прикид! — воскликнул маг, накидывая золотистый плащ на плечи Херхеса.

— И этот странный выбор слов. Что за манеры!

— Этот набег вам, наверное, понравился до фига?

— Какой позор!

Цицерон стыдился, что не оправдал надежд. Ему просто не оставалось ничего другого, как выдумать себе нового героя.

Сейчас его имя Кэр, и никто его не знает. Это позволит ему наблюдать, оставаясь незамеченным, и выяснить, что произошло за время его короткого отсутствия.

Утекло много воды.

Мириор исчез. Варлик и Тана остались живы, а Раэйн совсем поглупел… его увели силой.

Цицерон испытал жестокий удар, когда обнаружил, что Раэйном, его героем, его вторым «я», то есть его собственным «я», завладели незаконно. Он был оскорблен, выяснив, что его узурпатор обладает уровнем интеллигентности сороконожки. Но хуже и больнее всего было то, что никто не заподозрил обмана. Все думают, что Раэйн остался прежним Раэйном. Даже сообразительная Тана, колдунья из людей с черными кошачьими глазами, в синей тунике, все время приветливо улыбалась ему и принимала его подарки.

Все подтверждается. Мириор мертв. У Цицерона похитили Раэйна. Только Мириор способен на столь грубые шутки и на этот простоватый словарный запас. Это столь очевидно, что Цицерон не мог оправдать ни беспечного отношения к этому Таны, ни отсутствие проницательности у Херхеса.

Он склоняется к уху своего друга Варлика. Он хочет говорить с ним наедине и доверить ему свой секрет. Однако карлик не дает им сблизиться. Они делят добычу последнего набега, и он не настолько глуп, чтобы отказаться от своей доли.

Он выбрал неудачный момент, чтобы высунуть нос. Они не могут нарадоваться своей победе. Он слушает новости о недавней победе, и по тому, как они освещаются, видно, что бесспорным героем является Раэйн. Не может быть. Нет. Это «утка». Это легенда.

Но тут слово берет Херхес:

— Друзья! Сегодня важный день. Впервые эльф-охотник превзошел по храбрости танк и ворвался в логово дракона. Я хочу поздравить Раэйна, нашего дорогого Раэйна. Громы и молнии, Раэйн, иди сюда.

Даже Херхес подражает новому Раэйну. Никогда раньше он не употреблял столь старомодное выражение — «громы и молнии».

Цицерон хочет перехватить Раэйна, однако тот вряд ли соответствует воину первого уровня, и ему даже нечего и думать, чтобы сразиться с охотником двадцатого уровня. Счастье ему изменяет — он никак не может остановить его, и ему приходится терпеть позорный спектакль, в котором Херхес поздравляет его и предлагает ему самую ценную добычу — кольцо, позволяющее стать невидимкой.

Он подходит к Тане и шепчет ей на ухо:

— Это самозванец.

Тана, разумеется, не соглашается с этим.

— Да здравствуют самозванцы!

— Ты соображаешь, о чем идет речь?

— Он великолепен.

— Он изменил свою внешность. Что он делает в этих глупых зеленых гетрах и с этим смешным пером в шляпе?

— Мы победили благодаря его военной хитрости.

— Меня этим не проведешь.

— Но что он тебе сделал?

— Он не тот, за кого себя выдает.

Тана повернулась к нему, подбоченясь.

— Вот как? И кто же он, по-твоему?

— Под Раэйна подделался Мириор.

Черные глаза Таны сделались большими и заняли весь экран.