моря появился ещё один ящер, с пастью аллигатора и зобом, как у пеликана. Он, движением хвоста, смахнул в воду, сражающихся животных, и проглотил их, не пережёвывая. Блин! Я готов был петь хвалебные оды создателям этого купола. Я успокоился, пришёл в себя. Заметил приближающего черепа, он, как огненный джинн оставлял чёрный след в воздухе. Я его совсем не боялся, зная, что он предназначен, для того, чтобы защищать меня. Просто, не привык к преобразованиям этого символа: из сувенирного значка, примостившегося на лацкане моего пиджака – в грозное и страшное чудовище, пугающее, своим видом, весь этот доисторический мир. Ящеры, отделённые куполом, от места нашего нахождения, при виде черепа, попрятались в свои убежища, хотя им ничего не угрожало. Плохо, что мой телохранитель не мог говорить. Этот символ был сделан Гермесом, абсолютно безмолвным. Но Черепу это не мешало, он слова заменял мимикой, и не считал свою немоту недостатком. Я никогда не думал, что это металлическое изделие обладает таким артистическим талантом! В своём преображении, он оставался черепом, но у него появлялось, что-то похожее на тело и конечности, правда они были похожи на языки пламени, но, именно они и помогали в общении с символом. Я так привык, что мог обращаться со своим телохранителем без сурдопереводчика:

– Где мы находимся?

– В надёжном месте.

– Когда можно будет вернуться назад, на двадцать первый уровень?

– Не знаю. Не так скоро… Ночью я слетаю на разведку.

Блин! Он оставлял меня в этом мире с доисторическими рептилиями… Совсем одного. Значит, там на двадцать первом уровне гораздо опаснее, чем я думал! Всё равно страшновато, кокон не защищал меня от звуков, я их слышал даже во сне.

Утром я успокоился. Череп был на своём привычном месте, с левой стороны, на отвороте пиджака. Я понял – дорога на двадцать первый уровень открыта. Я не стал ждать и, мгновенно переместился, воспользовался правом консула, на свободное перемещение между уровнями. Я так и не понял, где я был, но эта трава, на которой я спал, так была похожа на «серебристый могильник» о котором мне рассказывал Милош. Блин! Хорошее свойство у человеческой памяти – забывать то, что ей не нужно. И стирателя не надо! Хоть убей, я не помню, с какой опасностью связаны воспоминания о этой траве. Трава, как трава! Цвет неприятный – грязновато ржавый.

На двадцать первом уровне всё замерло. Людей на улице нет, а двери закрыты, даже в гостиницу. Всё забаррикадировано изнутри. Даже на стук никто не отзывается. Блин! Я продолжал тарабанить в двери, возмущаясь таким неуважением к консулу, со стороны жителей этого мира, пока не почувствовал руку на своём плече.

– Что здесь у вас произошло?

– «Мысль», ты меня чуть заикой не сделала. Не знаю. Меня череп вовремя унёс из этого мира. Ты богиня! У тебя свои каналы информации.

– К сожалению, не всегда они достоверны. Придётся допросить местных жителей.

К нам подошёл парень, лет двадцати пяти, похожий на греческого атлета:

– Папа! Тебя не забрали?

– Блин! Гор. Я тебя не узнал. У тебя новое тело?

– О, да! С третьего уровня, даже с тенью. Обкатку прохожу.

Я увидел шишку на его голове.

– Кто тебя так?

– Не знаю. Но, похоже зверь на ловца бежит. Свидетели видели клоуна, среди этой банды. Похоже, Джокер успешно перебрался с Земли, и начал действовать. Он забрал большую часть моей команды, вместе с контактором.

Я представил сыну свою подругу:

– Это «Мысль». Нимфа Мысль – богиня, живущая на пятом уровне. А, это…

– Я уже догадалась. Теперь я знаю имя контактора.

Когда она успела просканировать мозг моего малыша?

Мысль понимала, что мне не терпится, чтобы она назвала предателя, но она не спешила.

– Ты уже, наверное, догадался – это Дионис.

– Опять игра богов?

– Да. Ты прав. Только ставки в этой игре повыше. Дионис всегда работал на Осириса.

– Сын говорил, что его Джокер взял в плен, вместе с остальными рабами.

– Это меня успокаивает. Джокер возомнил себя богом, он требует, чтобы с ним обращались, как с божеством. Он не знает с кем связался! Я думаю, Дионис разберётся с кем имеет дело? Этот клоун – избалованный богами, авантюрист с манией величия. Я не думаю, что при помощи жестокости и страха он сможет наклонить бога второго уровня на свою сторону.

– У нас гости!

Мысль обернулась, проследив мой взгляд.

– Фортуна! Я не ожидала встретить тебя на уровне отверженных.

– Что здесь происходит?

– Это ты у меня спрашиваешь? Тебе лучше знать. Полюбуйся на дела своего любимчика.

– Ты о ком?

– О клоуне с перстня Осириса.

– Но он же стёр изображение с кольца?

– Стёр, это не значит уничтожил!

– Ты хочешь сказать, что эту игру затеял Осирис?

– Не хочу гневить всевышнего. Спроси у Диониса, он, как раз, находится в лагере клоуна.

Фортуна не ожидала присутствия третьего бога на уровне отверженных.

– Он там? В качестве кого?

– В качестве раба! Светлейшая.

«Мысль» отдавала должное возрасту богини, говоря со старшими с достоинством и уважением.

Фортуна засмеялась.

– Узнаю Диониса! Он пойдёт на что угодно, ради выполнения задания.

Богиня пропала. Гор отвлёк меня:

– Это кто? Что здесь делает торговка с Гизы?

Зависшую паузу оборвала «Мысль»:

– Странный у тебя сын!

Я догадался о чём она промолчала.

– Теперь Фортуна не будет вмешиваться в игру своими краплёными картами! Она умная женщина. Не посмеет пойти против воли богов.

Гор вспомнил о своём задании. Он, как ни как, послан командиром в этот мир. Ему надоело быть не замечаемым. Хотелось во весь голос заявить о себе! Только, одно дело выговаривать все, накопленные обиды, отцу – дома, сидя на диване! В окружении богов, всё было, совсем иначе. «Мысль» игнорировала его присутствие. Гор не выдержал:

– А, что она теперь будет делать?

«Мысль» догадалась, что землянин спрашивал о Фортуне.

– Не знаю. Пирожками, наверное, торговать.

Я опять догадался о чём подумала богиня. Надо будет поговорить с сыном: своими неумными высказываниями он превращает задание учёных в фарс. Блин! Никто, никогда так не оскорблял богиню. Назвать Фортуну торговкой, в присутствии посторонних! Малой, явно, напрашивался на неприятности. Я разозлился на сына, мне было стыдно, за его поведение:

– Прикуси язык.

Я прошипел в его сторону. Сквозь зубы, чтобы никто не слышал из посторонних. Мысль улыбнулась. Я знал, что от неё ничего не скроешь, она сканировала наши мозги и не вмешивалась в диалог между отцом и сыном. Я чувствовал, что она одобряла меня, и была, полностью, на моей стороне. Меня это радовало.