Но самое страшное заключалось в другом. В их разговорах. Как это ни ужасно, но наше кафе избрали местом сборища российские интеллигенты. Причем интеллигенты социал-демократического уклона. Квелый рассадник болтливых пустоцветов. Половина блестит своим интеллектом (импотентного вида господа и старые девы), другая половина показно поддакивает, а на самом деле изыскивает способ затащить кого-нибудь из присутствующих в кусты. Это если фигурально выражаться. Уж больно глазыньки блудливые.

— Кто они такие? — по-английски спросил меня Дастин, после того, как одарил вином, пирожными и французскими булочками эмигрантский табун. — Никак не могу понять, о чем они говорят.

— Самое страшное зло мира, — обреченно вздохнул я. — Интеллигенты.

— Ах, вот как… — понимающе кивнул Дастин. — А эпоха?

— Судя по прикидам, конец XIX — начало ХХ веков, не позже. Интересно, что им здесь понадобилось?

— Что и другим, — справедливо заметил напарник, вскрывая очередную винную бутылку. — Пожрать и выпить. Расплачиваются, между прочим, французскими деньгами. Взгляни.

На серебряной монете в пять франков красовалась галльская Марианна в чепце и надпись по ободу: «Республика Франция. 1898».

Общество спорило все громче и безобразнее, ибо логика выдвигаемых в диспуте предположений всегда обратно пропорциональна количеству и градусности алкогольных напитков, потребленных диспутирующими. По залу летали словечки: «Почвенники размежевываются», «Плеханов, батенька, не прав категорически!», «Марксисты не имеют ничего общего с этим отребьем!», а лесбийского вида остроносая мадемуазель, которой больше подошли бы не длинное платье, а кожаные шортики, портупея и плетка, громко орала о восьмичасовом рабочем дне для женщин. Уверен, сама она не проработала в своей жизни ни одного часа. Старая дева в черном, неуловимо похожая на Блавацкую, чье сочинение я откопал вчера в библиотеке, возражала — мол, при социализме марксистского толка у мужчин и женщин обязательно должны быть равные права.

Я начал их узнавать — ничего сложного в том не было. Обращались они друг ко другу с непременным употреблением слова «товарищ», причем произносили его вкусно и гордо. Конечно, попробуй сейчас в России сказать что-либо подобное. Здесь не Россия, здесь Цюрих, поэтому можно пошалить. Товарищи были самыми разными. Товарищ Мартов. Товарищ Зиновьев. Очаровательного юношу с ресницами и локонами называли просто Ванюшей. Зазывали на чашку коньяка по окончании заседания. Знаем-знаем мы эти шуточки… Прибывшие раньше всех Владимир Ильич с Наденькой попивали кофе и я едва подавил искушение взяться за аптечку и сыпануть им слабительного. Лев Давидович потрясал гривой темных спутанных волос и громыхал цитатами. Товарищ Инессочка (красивая баба, между прочим. С чего вдруг генеральская дочка записалась в революционерши?) хищно отстреливала мужчинок глазками. В общем, так себе party. Без претензий. И как только они умудрились причинить обструкцию Российской империи в 1917 году?

С зубовным скрежетом и стоном я вернулся к стойке, терзаемый острым желанием попросить Дастина выставить всю эту гопу вон. Не потреплю большевистской заразы во вверенном мне кафе-шантане! Дастин только посмотрел страдальчески и буркнул: «Бездельники», неизвестно кого имея в виду. Ну не нас же?

В продаже у Дастина имелись тонкие английские сигары, я свистнул две штучки из коробки и пошел на крыльцо — перекурить. Далее слушать разговоры о марксизме я просто не мог. И как почтенным господам-товарищам не надоедает эта пустенькая болтовня?

Комплекс отсюда просматривался великолепно — почти безграничное, ровное, как бильярдный стол, поле. Дорога желтого кирпича теперь проходила точно по центру постройки, рассекая Комплекс надвое, и где-то далеко, километрах в четырех, по ней двигалась темная колонна. Не бронетехника, это точно. Скорее всего, кавалеристы. Подождем, посмотрим.

Я уселся на травку возле калитки и, пуская струйки сладкого дыма, начал наблюдать. Головной отряд выбрался на холм и по кирпичу загрохотали лошадиные копыта. Буденовки, длинные шинели, древние винтовки Мосина. Знамя, конечно же, красное. С буквами «Р. С. Ф. С. Р.», выстроившимися в квадратик. Первая Конная, не иначе. Вон у командира усищи какие. Небось сам Семен Михалыч Буденный. Если зайдет, придется поить со скидкой. И не вином, но водкой. А лучше — «балтийским чаем». На стакан водки — две чайных ложки кокаина. Как классик прописал. Но имеется ли в наших припасах кокаин?

Рядом остановился какой-то тип комиссарского вида, посмотрел на Дом, на меня, снова на Дом. Злобно прокричал, что с буржуями давно пора кончать, и пригрозил экспроприацией. Это во всеуслышание. Потом нагнулся с седла и тихо спросил, нет ли у меня лишней папироски. Я молча встал, отдал ему вторую сигару и побрел обратно к веранде, показав вслед комиссару вытянутый средний палец правой руки.

Меня окликнули. Повернулся, холодея. Думал, что комиссар заметил мой неприличный жест и сейчас прикажет расстрелять. Выведут куда-нибудь в овражек и пустят в расход именем мировой революции.

Ничего подобного. Сквозь решетку калитки на меня смотрел мальчишка лет, наверное, четырнадцати. В одежде — ничего экстраординарного. Тинэйджер в походе. Но на фоне комиссаров в пыльных шлемах смотрится дурацки.

— Эй, мистер! — говорил парень на английском, только не на классическом, как Дастин, а на «американском английском».

— Чего?

— Я тут ищу одного человека… Мистер, вы меня слышите?

— Тут все кого-нибудь ищут, — вздохнул я, подходя поближе. — Кто смысл жизни, кто Темную Башню…

— Как вы сказали, сэр? — насторожился юный визитер. — Темную Башню? Значит, вы знакомы с Роландом?

— Ага.

— Он у вас? У вас в… ресторане?

— Нет. Роланд ушел к побережью вчера вечером. Тебя искал. Ты, наверное, Джейк?

— Точно. Направление не укажете?

— Ты бы зашел, перекусил…

Джейк решительно помотал головой, отказываясь. Спешил. Я показал на дорогу и кивнул в сторону саванны.

— По-моему, он отправился туда. Видишь кавалерию? Попроси, подвезут.

— Спасибо! — Джейк, не прощаясь, выскочил на кирпичный тракт, подумал и поднял большой палец в жесте автостопщика. Что характерно, сработало — остановилась тачанка с пулеметом. Джейк перекинулся несколькими словами с возницей, договорился, залез и уехал. Надо полагать, к Темной Башне. Тусовка у них там, что ли, намечается? Или ежегодный фестиваль для пациентов психиатрических больниц? Тогда и нам туда прямая дорога.

Eжеутренний доклад Навигатора не принес ничего утешительного. Бесовство продолжалось с удвоенной силой. В ночь с 14 на 15 апреля прямиком на поверхности Комплекса развернулось ожесточенное танковое сражение, вроде как на Курской дуге. Грохот стоял неимоверный. Возле Дома разорвалось несколько снарядов, выбив нам стекла (правда, утром пришел стекольщик и все отремонтировал) и насмерть перепугав Эсмеральду. Километрах в полутора к западу наземь грянулся подбитый американский стратегический бомбардировщик «Б-29» — здоровенный, сигарообразный, с четырьмя винтовыми двигателями. Часть экипажа, успевшая выброситься с парашютами, приземлилась у нас во дворе, но, к счастью, ломиться в Дом среди ночи они не стали и вскоре были подобраны военной полицией на джипах «виллис».