И вдруг все кончилось. Дверь больше не хлопала, последний припозднившийся работяга — скорее всего, докер или грузчик в гавани (КАКОЙ ТАКОЙ ГАВАНИ?!) — откланялся, бросил на стойку несколько монеток и, покачиваясь, ушел. Брюнхильда, отнюдь не выглядевшая уставшей, вытребовала у Дастина дневное вознаграждение размером в двадцать марок, надела приталенное пальтишко, шляпку с вуалью, и тоже растворилась в неизвестности. Навигатор, незаметно наблюдавший за этим кабаком в обоих смыслах данного слова, суконно молчал. Мужики с кухни ушли через черный ход.

— Ф-фу! — я набросил на мытое стекло двери табличку «Закрыто». Дастин, как-то посеревший и скукожившийся, сидел на табурете за стойкой, считая деньги. — Много заработали?

— Пятьсот двадцать четыре марки, сорок пфеннигов, — доложил он. — Надо бы высчитать из твоего жалованья за разбитую бутылку. Подойди, посмотри.

Я подошел. Повертел в руках синевато-серые купюры. Молча поиграл в орел и решку с монеткой в десять пфеннигов — тяжелый желтый кругляш с имперским орлом и буквами готикой. Где-то неподалеку, а точнее — в сарае, недовольно урчала Эсмеральда. У Дастина, как у всякого приличного трактирщика, под стойкой лежало оружие: импульсная винтовка, слегка не вписывавшаяся в архаичный пейзаж.

— Я пойду спать, — измученно сказал Дастин. — Если завтра будет то же самое — сожгу этот дом самолично. Знаешь, о чем они меня спрашивали?

Напарник зло посмотрел в сторону входной двери.

— О чем?

— Спрашивали: долго ли продлится война с Англией и вмешается ли в нее Россия? Восхищались броском генерала Гудериана в обход линии Мажино к швейцарской границе. И еще, Тео… Они все настоящие, живые. От женщин пахнет духами. Какой-то парень пожал мне руку — настоящая, теплая, твердая рука. Что здесь происходит? Ведь мы же на другой планете, в другом времени, наконец! Двадцать второй век от Рождества Христова! Сколько лет прошло!

Я сунулся в карман за личной аптечкой, выудил капсулу с успокоительным и перебросил Дастину. Тот поймал и бездумно заглотил.

— Иди спать, — сказал я. — А мне полы помыть надо.

* * *

Еще ровно сутки, вплоть до вечера 13 апреля, мы изображали из себя добропорядочных трактирщиков. За некоторыми исключениями. Слонопотамша Эсмеральда требовала к себе внимания, но следующим утром я нашел выход — свистнул проходящего мимо по дороге желтого кирпича мальчишку, вынул несколько измятых купюр номиналом по десять рейхсмарок каждая и нанял его на работу. Мальчик, в обязанность которому вменялось надзирать за слонопотамом — кормить, чистить, расчесывать шерсть, доить — слегка удивился господской щедрости, но не более. Отнесся к Эсмеральде, словно к банальной корове. Подивился покладистому характеру нашего с Дастином домашнего животного. С радостным воплем бросился к слонопотамчику — минувшей ночью в хлеву зародился детеныш Эсмеральды. Скотинка едва превосходила габаритами собаку породы сенбернар, то есть была на удивление маленькой. Умильный хоботочек, мягкая шерстка и едва прорезывающиеся бивни. Чтобы не вступать в противоречие с Хозяином, явно чтившим Виктора Гюго и знаменитый роман «Собор парижской Богоматери», я поименовал малыша Квазимодо. Никто не возражал.

На второй вечер наше относительно благополучное существование дало трещину.

Поначалу все шло нормально. Дастин даже одел фартук и вполне профессионально управлялся со своими обязанностями. Днем посетителей было мало, когда пивная пустела, мы выходили на крылечко, дабы обозреть, что творится в окрестностях — Комплекс оставался на месте, мощные взрывы, происходившие в минувшие дни на северо-западе, нас не тревожили, Навигатор, окончательно впавший в уныние, только констатировал, что его понятию о реальности чужды экзерсисы, которые вытворяет внешняя среда, а над нами изредка проносились самолеты времен Второй Мировой. Как германские, так и союзнические. Спасибо, не бомбили.

Мы уже собирались закрываться. Брюнхильда вовсю кокетничала с каким-то французом в форме охранных войск правительства Виши и немецким унтер-офицером, разбрасывая свою любвеобильность на обоих. Вчерашний докер снова напился и уснул за столом. Я только вздохнул, когда услышал, как рядом с Домом зафыркал двигатель автомобиля.

— Кого там принесло на ночь глядя? — встрепенулся Дастин, подсчитывавший дневную выручку. Похоже, наше заведение было очень доходным, но мы никак не могли уяснить, куда можно тратить заработанные рейхсмарки. Это при условии, что запас продуктов в кладовых и погребе не истощался. Всего за два дня кабацкая жизнь стала привычной и мысли о расширении производства сдерживало лишь то обстоятельство, что в округе не было ни одного дома. Откуда в пивную приходили гости — так и оставалось загадкой.

Они вошли быстро, хищно и почти незаметно. Петли на двери даже не скрипнули. Четверо офицеров в черных плащах, на околышах фуражек — Тотенкопф, мертвая голова. На серебристых петлицах — лавровые листочки, один плетеный погон на правом плече и красная повязка на рукаве. За ними — полудюжина солдат в форме войск SS.

— Оставайтесь на местах, — скомандовал худощавый господин в плаще. Я послушно замер, потому что дула солдатских автоматов «МП-38» уставились прямиком на Дастина и мою персону. Брюнхильда от неожиданности попрала громоздкой задницей скамью у стола и прикрыла пухлый ротик ладонью.

— А в чем дело? — возмутился Дастин. — Кто вы такие?

— Geheimestaadspolizei, — исчерпывающе представился начальник. Знакомое слово. Сокращенно — «гестапо». Государственная тайная полиция. Ни хрена себе игрушечки… Каким образом мы с Дастином могли наступить им на любимую мозоль?

— Так в чем дело-то? — я краем глаза замечал, как насторожившийся Дастин шарит под прилавком в поисках импульсной винтовки. Рожи черноплащных эсэсовцев не сулили нам ничего хорошего. — Если вы зашли покушать и выпить пива — милости просим.

— Нет, — железно сказал мужик в одном погоне и высокой фуражке. Кивнул своим офицерам. Те мгновенно рванули вверх по лестнице, уводящей на жилой этаж дома. Я машинально поднял руки и вдруг различил странный грохот на улице. Покосился в окно. Дастин, кстати, смотрел туда же.

Картина маслом: по дороге, вымощенной желтым кирпичом, идут танки. Тяжелые «Тигры — T-VI» с черно-белыми крестами на бортах. Надо полагать, грядет война с Изумрудным городом.

— Обыск, — бросил черноплащный. — По закону о чрезвычайном положении.

Как-то сама собой опустилась игла патефона и надрывный женский голос завел «Лили Марлен».

Какой обыск? Как могут в середине XXII века вломиться в дом, пусть даже весьма необычный, офицеры спецслужб давно исчезнувшего государства? Конечно, и сейчас Германия существует, но она ведь совсем другая! Я не вижу смысла их бояться. Это игра. Игра и ничего больше! Значит, можно посопротивляться.

Сверху доносился какой-то невероятный шум. Будто там мебель ворочали. Так неаккуратно обыскивают, что ли?

Звякнул колокольчик на двери. Кто-то вошел. Герр офицер посторонился и проводил изумленным взглядом прошедшего прямиком к стойке человека, которому, как видно, было категорически наплевать на солдат с автоматами и грозного начальника.