– Душители… – ухнули на разные лады несколько великанов, смыкая плотнее кольцо. Огира действительно наступал, яростно топая ногами-тумбами.

– Что же они не бегут? Надо же! Не могут сдвинуться с места, – продолжал издевательски льор, сковывая плотным кольцом магии все движения великанов, которые больше не сумели и шагу ступить. А колдун и глазом не моргнул, такая магия годилась ему лишь на фокусы. Однако веселья он не испытывал, скорее гложущую досаду и ненависть – какие-то букашки перемешали все карты, разрушили всего его планы. Тупые легковерные уродцы отправили его «игрушку» во враждебные земли. И имя Софии больше не звучало в его голове, музыка слов покинула сердце, уступив место давнему гневу.

Черные брови сдвинулись, меж них пролегла складка, оранжевые глаза горели ярче прежнего. Льор рассматривал всех исподлобья, наслаждаясь беспомощными корчами великанов, пытавшихся оторвать ноги от земли, которая поглотила их до колен.

– Откуда у вас каменные орлы? Отвечай! – приказывал льор, прожигая взглядом Огиру, перебирая длинными пальцами, которые ныне напоминали когти орла.

– Отвечать… – вздыхал стойко упрямый великан, даже стараясь расправить неровные плечи. – Какой смысл отвечать тирану, который не ведает, что значит милосердие?

– Неповоротливый истукан, а языком по-прежнему слишком резво мелешь, – воплощенным вероломством смеялся Раджед, уже почти не помня ни о Софии, ни о Сумеречном, рассудок его внезапно застил бесконечный гнев на тех, кого он, как казалось, уничтожил еще сотню лет назад. – Ну что ж, попробуем иначе.

Раджед направил раскрытую ладонь на одного из селян, не разбираясь, кто перед ним.

– Не трогай их! – тут же подался вперед Огира, но не сумел причинить никакого вреда чародею, лишь опуская бессильно голову. – Орлы… Они сами прилетели с того материка. От Аруги Иотила. Он помогал нам, он мудрейший.

– Аруга просто желал свергнуть меня, но вы были слишком тупы, чтобы понять это! – возмущенно фыркнул льор. – И давно ли они прилетели?

Великан задумался, растерянно и виновато глядя на собратьев, точно прося их ответить. Огира потер каменными пальцами лоб, нервно разводя руками, то пытаясь что-то сказать, то вновь неуверенно замолкая. Суетливый Раджед не привык ждать.

– Ладно, как бы тебе улучшить память? Кажется, я знаю верный способ. – Он вновь направил ладони на великанов.

– Вспомнил, не трогай их! – взмолился Огира, но все равно сбился: – Год назад… э… нет… неделю…

– Путаешься в показаниях, значит, лжешь! – торжествовал над немощью противника чародей, прекрасно зная, что великан и правда не помнит. Последний унижался ради своих сородичей, протестуя испуганно:

– Нет! Нет!

– Проклятый истукан, который не ощущает времени! – наседал Раджед, осклабившись.

– Накануне! Они прибыли накануне! – вдруг резко вспомнил Огира в надежде снискать прощения.

– Накануне? Ты говоришь, что они прибыли только сутки назад? – От возмущения голос Раджеда взвивался почти до шипящего ультразвука. – Аруга уже двести лет заточен в своей башне, он не мог никого прислать.

Раджед с силой сдавил кулак, и один из великанов с едва уловимым вскриком застыл навечно, погруженный в сон. Его собратья нередко застывали сами, забывая пробудиться, теперь же замирали волей льора.

– Все сходится, это была Илэни, – пробормотал сам себе Раджед, возмущенно мотнув головой в сторону Огиры. – Она готовит ловушку. И вы любезно помогли ей. Что ж! Всем известно, что делать с изменниками и возмутителями спокойствия.

Льор с восхищением маньяка простер обе руки, махнув ими в сторону всех собравшихся великанов. И тут же на всех обрушилось проклятье вечного окаменения.

Знал ли раньше Раджед, что сам способен насылать чуму окаменения? Нет! Но именно здесь от возмущения, злости на свое временное бессилие, он открыл в себе какую-то очень темную, бессмысленно жестокую магию. И ему нравилось вымещать свое буйство на бестолковых великанах, которые один за другим застывали в нелепых позах, точно огромные садовые фигуры.

– Нет-не-е-ет! Верни их! Верни! – кричал Огира, меся ручищами воздух, а Раджед маячил перед ним, точно кот, который дразнит цепного пса.

– Ты и сам знаешь, что из каменного сна никто не возвращается, – торжествовал льор. – А ты… О нет, ты как предводитель этой шайки останешься. И будешь вечно созерцать то, что сделал, «великий освободитель» Огира.

Великан все еще пытался вытащить ноги из земли, скреб породу, гулко скрипя каменной спиной. И слал бесчисленные проклятья в адрес мучителя.

– Что-то ты расшумелся, – послышался короткий лающий смешок со стороны Раджеда. Льор придвинулся вплотную к великану, Огира яростно занес кулак, чтобы расплющить обидчика в кашу, но тут же обнаружил, что не способен пошевелиться. Окаменение сковало даже его рот, так что ему не оставили права даже выкрикивать бессильные угрозы.

Только глаза окончательно превратились в человеческие, два яростных озера безраздельной скорби. И из них вскоре потекли слезы гнева и бессилия, что разрывало живое сердце скалы.

Камень заплакал, но только не душа льора. Огира смотрел на свой народ и выглядел в своем неприглядном панцире большим человеком, чем утонченный чародей в щегольском камзоле.

«Что я сделал? Зачем? Это ж… какое-то помутнение. Но их уже не вернуть. Не вернуть весь Эйлис, я лишь приблизил неотвратимое», – вдруг остановился Раджед. Он посмотрел на великана, которого обрек на вечную пытку. Теперь пожелал добить его или… сделать хоть что-то, чтобы не видеть этих глаз, полных обвинения. Так же на него смотрела София, так же Эльф… И многие. Никогда он не слышал ни от кого благодарности.

Послышался вздох с башни, и отдаленной лавиной донесся загадочный голос Сумеречного, пропитавший воздух печалью незримых миров:

– Как же ты жесток, царь. Где твой народ? Народ безмолвствует.

Но признавать свою неправоту чародей не умел, потому стукнул тростью оземь, крикнув в никуда:

– Почему тогда ты не вмешался, а? Самый сердобольный наш. Почему не остановил меня? Все «права не имеешь»? Вот и молчи, иначе лицемерно выходит. Но знай: если посмеешь расколдовать этих ничтожеств, в башне больше не появляйся.

– Мне никто не указ, – спокойно отозвался Эльф. И тут поднялась буря. Порывы бешеного ветра возникли из ниоткуда, они закрутили сор и гравий. Нарастал громогласный вой вихря, в землю били молнии, оставляя разветвленные следы.

Но Раджед равнодушно посмотрел на эту демонстрацию силы и только выставил перед собой трость, сосредоточившись, ловя потоки чужой энергии и старательно гася их. Вот теперь пришлось потратить немного сил, кровь застучала в висках, однако внешне Раджед выглядел спокойным.

И по его велению ураган стих, воронки возникших смерчей рассеялись, ветер улегся мертвым штилем. Лишь пыль оседала на безмолвные равнины пропащего королевства.