– На посту один есть.

– Абдулла сказал, что один для хищника не помеха. И даже двое, если они не представляют для него угрозы. Или за укрытием хищник не видит человека.

– Это более вероятно. Что ж, не доверять Абдулле причин нет. Все ж он местный и знает местную фауну и флору гораздо лучше нас.

Соболь усмехнулся:

– Проще сказать, мы вообще ни хрена не знаем.

– И так можно сказать. Значит, на хребте много «духов».

Старший лейтенант кивнул Опарину:

– Поинтересуйся у Абдуллы, Леня, сколько, по его мнению, может быть наблюдателей на хребте?

Сириец ответил на этот раз кратко. Опарин перевел:

– Шесть, не меньше. Три поста.

– И что? Он их видит?

– Спросить?

– Не надо. Три так три. Пусть своему капитану об этом докладывает. Мы свою задачу выполнили, возвращаемся.

Разведгруппа двинулась назад по маршруту, предложенному Абдуллой Дасаром. Привал сделали там же, где и раньше. В 3.40 вошли в овраг, а в 4.10 разведгруппа спустилась в канаву у левой балки. Было темно, приятная прохлада проникала под обмундирование, радовала разгоряченное движением тело.

Смирнов включил радиостанцию:

– Первого вызывает Четвертый!

Жилин ответил немедленно, ждал возвращения разведчиков. Впрочем, их ждали и советник, и капитан Сабир, и старший группы наводчиков капитан Володин. Все ждали, вглядываясь через оптику в долину.

– На связи, ты где?

– Там, откуда начинал марш!

– Канава?

– Да!

– Очень хорошо. Давайте по одному на позицию второго взвода.

– Первый! Немного отдохнем!

– Здесь, Четвертый, отдохнете. На заключительном этапе соблюдать повышенные меры безопасности.

– Да, понял все, ждите, скоро будем!

На возвращение ушло почти столько же времени, сколько на разведку холма. Как только замыкающий разведгруппы Соболь перевалился через бруствер траншеи, в небе послышался звук самолетов. Они приближались со стороны базы Хмеймим. В небе самолетов не видно, но по звуку нетрудно было определить, что идет звено. И уже через минуту вся правая часть Черного холма покрылась «грибами» от мощных разрывов корректируемых бомб. Один заход четырех «Су-24», второй, звук реактивных двигателей стих, а над горизонтом поднялся столб дыма и пыли выше хребта.

Смирнов воскликнул:

– Оперативно наши сработали.

– А что это, Боря? – спросил Соболь, запутавшийся в непонятно как оказавшейся на дне траншее сетке-путанке.

– Бомбардировщики накрыли Черный холм.

– Да, оперативно, ничего не скажешь, только какой дурак бросил путанку в траншею?

– Ерунда, сейчас на куски порежем ее.

Смирнов, орудуя штык-ножом, взглянул на Опарина:

– По твоим «маякам» бросили бомбы?

– Да.

– И что, с самолета их видно? Или они подают радиосигналы?

– Нет, экипаж включает систему наведения, так активизирует «маяки», последние в свою очередь обозначают себя лазерным лучом. Экипаж бросает корректируемые бомбы. Головки самонаведения захватывают луч и летят вниз строго по этому лучу.

– А если бы твои «маяки» не активизировались или их нашли «духи», пока мы возвращались?

– Не активизироваться «маяки» не могут по определению. Насчет обнаружения. Три из четырех теоретически обнаружить можно, если применить «живца». Что это такое, долго объяснять, просто прибор, вызывающий полный сбой системы наведения. А вот четвертый «маяк», так называемый «крот», «живцом» не обнаружить, придется перепахать всю высоту. Он не реагирует на подставу. Работает строго по коду системы наведения самолета.

– Почему не все четыре такие?

– Потому что «крот» дорогая штучка. Выставляется только в особых условиях. В основном работают обычные «маяки». Их, кстати, тоже очень сложно найти.

– Но ты же говорил о каких-то приборах-подставах?

– Против них тоже есть защита. Это коды. Но, Боря, ты достал меня. Интересуешься вопросом, будет время, прочитаю лекцию.

– Нет, спасибо, с училища терпеть не могу лекции.

– Почему? На практических занятиях хуже – на них спрашивают, а на лекции? Сиди и слушай, что читает лектор.

– Вот именно, а под его монотонную речь приходится героически бороться со сном. Сам знаешь, что не высыпались, особенно на первых двух курсах. А преподы попадались разные. Одному до фени, что делает рота, главное – тишина и дисциплина. Другому охота погонять спящих. Был у нас один полковник. Да такие, наверное, во всех училищах и академиях есть. Читает лекцию, а сам на аудиторию косится, увидит, спят пацаны, и команду: те, кто не спит, на месте, остальным встать! Ну, те, кто вздремнул, и вскакивают под смех роты. Но это ерунда, если бы потом полковник не переписывал спящих и не отдавал списка ротному. А ротный потом за сон на занятиях увольнения очередного лишал. Ты договоришься с девочкой, намылишься в увольнение, а тут – хлоп, лишение, и вместо девочки рабочая роба, совковая лопата и бетон для фундамента новых боксов в парке боевых машин. Не раз так залетал. Потому и ненавижу эти лекции.

Монолог Смирнова прервал сигнал вызова.

– Да?! – ответил Смирнов.

– Вы где пропали?

Спрашивал майор Жилин.

– В траншее, где какой-то придурок бросил путанку, в которой запутался Соболь. Сейчас отцеплю его, выйдем к высоте! Подняться на КНП?

– Нет, внизу доложишь результаты разведки, хотя по работе наводчика все и без доклада понятно.

– Прикольно вдарили бомбардировщики? Отсюда видно, какое облако пыли и дыма. Большое облако.

– Сириец наверху разглядывает холм. Вы давайте быстрей выпутывайтесь и – к тропе!

– Принял, Первый!

Старший лейтенант наконец перекусил нити путанки, и разведгруппа вышла к северному склону высоты Астара.

Жилин воскликнул:

– Это только вы, Смирнов с Соболем, можете, проведя разведку под носом у противника, попасть в капкан на собственных позициях.

Соболь воскликнул:

– Я бы этому вояке, что бросил проволоку, голову оторвал.

– А у тебя глаз нет?

– Где, на пятках?

– Все, закончили базары, Соболь свободен, остальным остаться.

Прапорщик, сплюнув на камни, двинулся к блиндажу.

Жилин приказал Смирнову:

– Докладывай!

– Прошли до Черного холма без проблем, по маршруту, подсказанному Абдуллой Дасаром. Он дольше на километр, по сравнению с тем, что использовали «духи», но более безопасный.