— Тебе нужно вернуться к Оливье, забрать у него письмо и прочитать.

— Я не опущусь до подсматривания. — заверил Евлампий.

— Ясно. — печально проговорил я.

Возвращаться к дяде, мне совершенно не хотелось.

— К сожалению. — глядя на мой расстроенный вид, подтвердил отец. — Нам не всегда приходиться делать то, что нам хочется.

Я угрюмо кивнул. С детства слышу. Это делай, то не делай. Так надо, так нет.

— Я с вами полностью согласен. — опять встрял голем. — Долг прежде всего!

— Не делай долгов и все будет в порядке! — пошутил отец.

Голем задохнулся от возмущения.

— Надеюсь, это юмор! — прошипел он.

Мы вошли в трапезную и перепалке не дали разгореться мои соплеменники.

Меня приветствовали старые знакомые. Они нарочно хлопали именно по тому плечу, на котором сидел голем, и весело ржали, когда он уворачивался от их рук.

Я пошел в сторону длинного стола, на котором уже дымилась мясная похлебка, но отец меня остановил.

— Нам не сюда. — проговорил он, улыбаясь.

— Только не это. — запротестовал я. — Почему нельзя обойтись без церемоний?

— Это не церемония. Это традиция. — возразил отец.

— Я не хочу, это глупо.

— Не говори ерунду. Это весело.

Мы обогнули стол, и вышли на задний двор, посреди которого крутился сплетенный из прутьев шар.

— Что это? — заинтересовался Евлампий.

— Камера пыток. — ответил я.

— Да перестань, ты. — захохотал отец.

За нашими спинами уже собирались оборотни. Конечно, кто же откажется от такого зрелища.

К шару подошел стражник и открыл неприметную дверцу. Я вздохнул.

— Давай, на этот раз все получится. — подбодрил меня глава совета.

Пришлось лезть в шар. Не кидаться же в позорное бегство?

— Зачем мы туда лезем? — продолжал тараторить голем.

— Сейчас все сам увидишь. — со вздохом проговорил я.

Следом за мной в шар втолкнули свинью, и дверца захлопнулась.

— Удачи!

— Порви ее!

— Ты оборотень!

Закричали зрители, а шар начал крутиться. Пришлось перебирать ногами и не одному мне. Все еще визжащая свинья тоже побежала, чтобы не упасть.

— Мы что, должны ее съесть? — испугался голем.

Я впервые увидел подобие страха на его невыразительной каменной роже и не смог сдержаться. Если я сейчас не воспользуюсь предоставленной возможностью, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. К тому же, именно из-за него я не смог поворковать с Оксаной под луной. Имею право на маленькую, безобидную месть.

— Да. Мы должны ее поймать и съесть. Причем целиком, с копытами, иначе не выпустят! — прикололся я.

— Какое варварство! Это отвратительно! — заверещал Евлампий. — Я это так не оставлю! Я обращусь в имперский суд.

— Обращайся. — согласился я. — Только потом, а сейчас хватай ее за ногу!

Шар крутился достаточно быстро и все силы уходили на то, чтобы поддерживать равновесие.

— Ты с ума сошел? — запаниковал Евлампий. — Как я могу ее схватить?

Шар тряхнуло и мне пришлось вцепиться в прутья, дабы не упасть. Свинья с визгом завалилась на бок. Движение изменилось, наша камера пыток перестала крутиться горизонтально и завращалась более мудрено.

Зрители ответили дружным ревом, ведь начиналось самое интересное.

— Безумие! — кричал голем, болтаясь на моей цепочке.

Я держался за прутья, а свинье не повезло. Ей хвататься не чем и не за что. Ее болтало и волочило по шару. При этом она продолжала истошно орать.

— Я буду жаловаться! — не сдавался Евлампий.

Я силился не закрыть глаза и смотреть в одну точку, но этого уже не хватало. Начинало мутить.

— Последний обо всем узнает! Тринадцатый Темный Объединенный мир объявит вам войну! — в отчаянии кричал голем.

Я предусмотрительно молчал, пока шар наконец-то не остановился.

Когда открылась дверца, свинья выскочила наружу, а я вывалился вслед за ней.

Голова кружилась. Ноги не слушались, причем не только у меня. Судя по траектории, с которой двигалась свинья. Она чувствовала себя не лучше.

— Охота началась! — заорал отец и махнул рукой.

Я бесчестно обманул Евлампия. Пожирать живую свинью, мне совершенно не обязательно. Я должен поймать несчастное животное пока оно не скрылось в импровизированном лесу, то есть в своем загоне в кустах. Сложность состояла в том, что после болтания в шаре, ни я, ни она не могли двигаться прямо и быстро.

Моя задача усложнялась еще и тем, что наши со свиньей траектории не совпадали. Ее заносило почему-то вправо, а меня влево. Я выставил руки и на полусогнутых ногах попытался пойти ей наперерез. Один шаг мне удался. На втором меня занесло, и я повалился на бок рядом со свиньей.

— Я оборотень! — заорал я, протягивая к ней руки.

Свинья взвизгнула и попыталась уклониться, но вместо этого ее ноги запутались, и она свалилась под меня. Я упал сверху, намертво вцепившись в свиные уши.

— Охота окончена! — крикнул отец, вытирая слезы.

Остальные зрители тоже смеялись.

Страж, тот самый, что открывал шар, подошел ко мне и протянул руку:

— Свинка-то жива? — обеспокоенно спросил он.

Я поднялся, и тихо лежавшая до этого свинья с громким хрюканьем унеслась в загон.

— Живее всех живых. — подтвердил я, чем вызвал еще один приступ хохота.

Отец подошел ко мне и положил руку на плечо.

— Спасибо, дорогой мой, порадовал старика.

— Пожалуйста. Теперь пойдем есть, я стал еще в два раза голоднее.

Мы вернулись к столу и, пока я ел, возмущенный голем высказывал главе совета все наболевшее.

— Как вы могли так поступить с собственным сыном, это возмутительно? А главное совершенно бессмысленно!

— Охота не бессмысленна! — возразил отец. — Совсем наоборот, она нужна для того, чтобы мы не забывали, как достается еда. Для нас, оборотней, это особенно важно. К тому же, это весело!

— Весело? — взревел голем, подпрыгнув у меня на плече. — Это отвратительно и унизительно!

— У него нет чувства юмора. — пробормотал я, поглощая вторую порцию похлебки.

Которая, стоит отметить, превышала всяческие похвалы. Я раньше и внимания не обращал, какие у нас талантливые повара.

— У меня все в порядке с юмором. — возмутился Евлампий. — Это варварство и отсталость проводить такие ритуалы, да еще на публике.