Наташа оттолкнула от себя недопитую чашку с чаем и уже открыла рот, чтобы сказать этой Маше или Даше (ну никак она не могла запомнить имя домработницы!), что не хер держать телевизор включенным, когда все равно не обращаешь на него никакого внимания, но в этот момент на экране посыпались кадры криминальной хроники, вызвавшей у Наташи приступ смешанной с омерзением ярости.

«А теперь возвратимся к позавчерашнему убийству вице-спикера областной Думы Кирилла Нагоги. Как вы помните, уважаемые телезрители, взрыв автомобиля марки "Кадиллак", в котором находился Кирилл Яковлевич, его шофер и телохранитель, прогремел приблизительно в двенадцать ночи такого-то числа в дачном поселке Сосновка».

Наташа вздрогнула. Как раз в этот момент внушительная фигура домработницы перегородила ей весь обзор, и Свиридова буквально рявкнула:

– Да отойди ты от экрана!

«Со слов охраны одного из проживающих в Сосновке бизнесменов составлен фоторобот человека, который, по свидетельству охранников, находился в автомашине "Фольксваген" неподалеку от места взрыва и, по всей видимости, наблюдал за дорогой. Вот он».

И на экране телевизора появилось широкое лицо средних лет круглоголового мужчины, лысого, с большим широким носом и узкими, широко посаженными глазами. Наташа впилась в это лицо, а потом вскочила и вскрикнула:

– Где… папа?!

– За пивом пошел, – сказала домработница. – Сейчас вернется.

Наташа села обратно на табуретку.

– За пивом пошел… – пробормотала она. – Какого же черта этот фоторобот… Ну не может быть такого сходства! Все как по заказу один к одному! Да кто же эти дьяволы, которые так удачно все подстраивают!

И она снова уставилась в экран, на котором под закадровый комментарий диктора продолжала красоваться черно-белая физиономия подозреваемого в громком убийстве известного политика и бизнесмена – физиономия, как две капли воды похожая на лицо только что ушедшего за пивом человека.

Михал Иваныча Буркина, отца Наташи.

До ближайшего ларька ходьбы было не более пяти минут. Но даже если предположить, что Михал Иваныч проявил несвойственную ему скупость и пошел за три квартала в оптовку, где цены были существенно ниже, он должен был вернуться не позже чем через полчаса.

Взглянув на часы, Наташа убедилась, что прошло уже около часа с момента ухода отца. Криминальная хроника по местному телевидению давно кончилась, и начался какой-то на редкость идиотский сериал с истерическими воплями «Она мне за это заплатит!» и «Пусть лучше он будет с Эленой, а не с этой кривоногой сучкой Паулой-Марианной!», а Наташа продолжала смотреть в экран телевизора, отсчитывая секунды по биению собственного пульса в кончиках пальцев.

И только когда прошло два часа, Наташа поняла, что осталась совершенно одна.

Владимир медленно открыл глаза и увидел пронзительно белый потолок ярко освещенной комнаты. Через несколько мгновений свет померк, и он понял, что потолок этот вовсе не белый, а скорее грязно-серый, с неопрятными темными разводами, а комната освещена только изляпавшими стены кровавыми бликами от лампы под толстым багрово-красным абажуром.

«Не иначе филиал преисподней», – подумал он и хрипло рассмеялся. В голове отозвалось тупой тошнотной болью, и Свиридов вспомнил, что ему проломили череп. Проломила собственная жена.

Смех прозвучал неожиданно громко, потому что сидевший в драном грязно-сером кресле человек пошевелился и оторвал взгляд от экрана телевизора.

– А, очухался… боец? – Голос его прозвучал с откровенной издевкой. – Пора бы уже.

– И сколько я так кайфую? – Влад приподнялся на одном локте, мельком глянул на наручник, которым он был прикован к железной кровати, и вопросительно посмотрел на человека в кресле. Это был небритый парень лет двадцати двух – двадцати трех, с мерзкой мелкоуголовной харей и подживающим шрамом на лбу.

– А я че, счетовод? – отозвался тот. – Дня полтора, наверно.

– Жрать охота, – сообщил Свиридов. – Или меня тут собираются голодом морить? На комплексной диете держать? Духовной пищей в виде твоих монологов закармливать?

Парень индифферентно пожал плечами, очевидно, не поняв и половины из сказанного Владом, а вторую половину пропустив мимо ушей, и снова уткнулся в телевизор, на экране которого шустрили три совокупляющиеся парочки, испускающие характерные вопли: «Я-я! Дас ист фантастиш!!»

– Я так понимаю, Курганов не отправил меня в СИЗО, – негромко проговорил Свиридов. – Эй, ты, слышишь? С тобой разговариваю!

– Лежи смирно, дятел, – небрежно бросил тот. – А насчет пожрать мне ничего не говорили, так что покайфуй пока без хава.

Свиридов, поняв, что от этого деревянного болвана он ничего не добьется, замолчал и задумался. Вообще-то ему было о чем подумать, хотя тот орган, в котором происходит мыслительный процесс, подавал отчаянные сигналы SOS, от которых по всей голове Владимира шел звон, а перед глазами проплывали размытые зеленоватые пятна. Кроме того, при малейшем движении головой создавалось такое впечатление, словно в затылок ему загнали железный штырь, плавивший и разъедавший мозги.

Но думать было о чем. События последних дней были настолько чудовищны, что хотелось уткнуться носом в жесткий, словно набитый прессованной стружкой голый дырявый матрац и отрешиться от всего, чтобы хоть немного побыть в покое. Но, само собой разумеется, отрешиться от всего не получалось, а покой… О, покой, по всей видимости, гражданину Владимиру Свиридову вскоре обеспечат.

Вечный.

Свиридов посмотрел на наручники, которыми был прикован к стене, и подумал, что их в принципе он смог бы открыть булавкой, если бы таковая у него наличествовала. Но, как говорится, мечтать не вредно.

И все-таки даже в больную, разбитую голову мысли лезли так, словно она, голова, была безразмерной и могла распереться этими мыслями до бесконечности. Люди, противоречивые и такие разные: убитая Ленка Любимова… Капитан Курганов, который верой и правдой сотрудничал с Анатолием Павловичем Липским и его людьми весь последний год, а потом вдруг так резко выступил против и закатал Влада сюда, в эту ободранную комнату с увлеченно просматривающим порнографию бритоголовым ублюдком, более напоминающим отморозка начала девяностых годов, промышляющего беспределом, чем культурного и, можно сказать, даже просвещенного бандита начала нового века.

Или Курганов вовсе не против Липского, а просто один Влад Свиридов попал под раздачу? Ах, да… Липский – он тоже при пироге… Он навел того таинственного Краснова на Свиридова, когда тот убирал Рублева… Липский – он, это самое…

Или Липский узнал, кто работает в его конторе – кто такой Владимир Свиридов, чье имя в свое время прогремело по всей стране и не раз попадало в строку федерального розыска? Узнал – и захотел избавиться от опасного сотрудника?