И тут я вспомнила о Наташе. Это немного отрезвило меня.

– Погоди. – Я нашла в себе силы отстраниться от Леши. – Я тебе тоже должна кое-что сказать. Ты будешь смеяться… Но ты оказался прав.

– Ты о чем? – пробормотал он, не отводя глаз от моих губ.

– Артем оказался именно тем, кем ты и предполагал. Он сладострастник. Бабник, самый настоящий.

– Ты уверена? – осторожно спросил Леша.

– Да, это факт, и доказательства имеются. Мною обнаружены, по крайней мере, две официальные любовницы. Я с ними даже встретилась. Мы поговорили, и… в общем, все с моим женихом ясно.

– Ты не собираешься его прощать?

– Нет, нет, что ты!

– Тогда… тогда я не вижу причин, чтобы… ну, в общем, это же здорово! – чуть ли не закричал Леша, глядя на меня сияющими глазами. Он обнял меня, прижал к себе и закружил. – Я люблю тебя. Я люблю тебя! Ты даже не представляешь, как я люблю тебя, Лидочка!

Он с такой страстью произносил эти слова, так жарко меня обнимал, что я буквально плавилась в его руках. И ни следа от утренней хандры. Пока существует любовь, есть смысл жить… И уже не важно, какая погода за окном и как скоро наступит настоящая весна. Потому что, когда есть любовь, весна всегда в твоем сердце.

– Но все равно так нельзя… – неуверенно пискнула я.

– Можно.

– Она же моя подруга, она все еще моя подруга! Ты представляешь, какой удар испытает Наташа, если узнает, что я и ты…

– Но не будет же она из-за этого всю оставшуюся жизнь переживать!

– Glük und Glas, wie leicht bricht das. Счастье и стекло, как же они бьются легко…

– Тогда вот что. Давай по-честному, правда, – задыхаясь, прошептал Леша. – Позвони ей, и прямо сейчас. И скажи все.

– Я не уверена, что это будет честно… – с тоской покачала я головой.

– А что, ну что тогда надо нам сделать, чтобы не чувствовать себя виноватыми? Что именно?

Я задумалась. А и правда, какие действия, слова, поступки позволили бы мне не считать себя предательницей? Нет, мне ничем не искупить свою вину перед подругой. Но, с другой стороны, что же теперь, не жить? Ни шага без оглядки, ни слова лишнего, ни поцелуя украдкой – с тем, кого любишь… Так это ж не жизнь, а тюрьма какая-то. Весь мир давным-давно бы угас, исчез, вымер, если человечество существовало бы по столь строгим правилам, а нравственный закон был бы сильнее воли сердец. Зачем эти правила, если они убивают, зачем быть честной, если после этого хочется умереть…

Пожалуй, Леша был прав. Надо поставить Наталью в известность, прежде чем мы с ним перейдем последнюю черту… Максимум честности при минимуме возможностей.

– Хорошо, – наконец произнесла я. – Я должна ей во всем признаться.

– Хочешь, я ей сам позвоню…

– Нет-нет-нет, не бери на себя все, это уже мое дело… – Я взяла в руки свой телефон. – Разрядился. Ладно, позвоню Наташе чуть позже…

Я поставила свой мобильник на зарядку. Повернулась – и опять попала в объятия Леши.

– Погоди… нет, – пробормотала я. Хотела оттолкнуть Алексея, но не смогла, лишь сама обняла его сильнее. И это было новое для меня, нестерпимое, жгучее, жадное ощущение… Не знаю даже, с чем сравнить. Наверное, с тем, когда путник после дня в пустыне находит наконец источник воды.

Утоление жажды!

Рядом с Артемом я всегда ощущала эту жажду, но никогда не могла утолить ее, напиться из источника любви. Мало и не то. Не так.

А Леша, он мог утолить мою жажду. Да что там жажда, я сама теперь чувствовала себя огромной, полноводной рекой, несущейся по крутым порогам, я сама являлась той силой, которая способна преодолеть любое препятствие.

Мы целовались, стоя посреди комнаты, и я понимала, что, наверное, «звонок другу» произойдет тогда, когда соблюдать формальности будет уже поздно. Так и произошло…

За дверью, отделяющей мою комнату от коридора, раздался стук, даже грохот. Послышались чьи-то шаги…

Дверь в комнату распахнулась – на пороге стояла Наталья. Признаться, я даже не сразу поняла, что пришла моя подруга. Понадобились секунды, чтобы сначала открыть глаза, потом разомкнуть объятия с Лешей, включить рассудок. И только тогда сообразить: «Упс, а ведь нас застали врасплох».

А для Натальи, наверное, эта сцена показалась слишком долгой, как будто в замедленной съемке. Я словно со стороны увидела себя и Лешу ее глазами: вот Лида, ее лучшая подруга, вот ее жених (пока еще сложно привыкнуть к тому, что бывший), и они сплелись в единое целое; судя по выражению лиц, голубки плохо соображают, что происходит, все еще находясь в плену своей страсти… И тут им кто-то помешал… И этот кто-то – ты.

– Лида! Что ты делаешь! – тонким, пронзительным голосом закричала Наташа, глядя на меня. Именно на меня, а не на Лешу.

Мы с Алексеем расцепили руки, отступили на шаг друг от друга.

И только тогда я поняла, что натворила, какие мучения испытывает сейчас моя лучшая подруга. Но как, откуда? Почему она вдруг объявилась здесь без предупреждения? И тут же получила ответ на свой вопрос. В глубине квартиры, у себя в комнате, громким театральным голосом Тугина произнесла:

– …Ей, получается, можно, а мне что, нельзя? Нет уж, нет уж, я нашу овечку тоже на чистую воду выведу… А ты, Лидуся, думала, одна такая умная? Ты Павлику все про меня рассказала, а я вот – твоей подружке любимой… Лида то, Лида се! – передразнила Тугина с важной интонацией. – Лида у нас хорошая девочка, прямо ангел во плоти… Вот полюбуйтесь на свою Лиду – она та еще сучка! – мстительно закончила Тугина свою тираду, обращенную, видимо, в пустое пространство.

– Это Алевтина тебя сейчас вызвала? – спросила я Наташу, указав на стену, за которой вещала соседка. – Так я и знала…

– Знала и все равно сделала. – Произнеся это, Наталья, прислонившись спиной к стене, медленно сползла вниз и села прямо на пол, прикрыв руками свою голову, крест-накрест.

Леша огляделся вокруг с какой-то мучительной, злой гримасой и, увидев кувшин с водой, налил воды в чашку, которая стояла тут же, рядом. Он поднес чашку Наталье.

– Отстань, – прошептала та. – Ненавижу воду. Вода, эта вода… Уйди.

– Хорошо, я уйду, – бесцветным голосом произнес Алексей. Я вдруг увидела, что он совсем не жалеет свою бывшую невесту. Вернее, жалеет, но в этом чувстве больше раздражения и отчаяния – это был человек, у которого давным-давно закончилось терпение.

Ни к чему хорошему их разговор не привел бы. Поэтому я притянула Лешу к себе и прошептала ему на ухо:

– Правда, уйди. Ни к чему. А я с ней поговорю.

– Ты уверена…

– Да, да, да, пожалуйста, оставь нас.

Алексей ушел, прикрыв за собой дверь в мою комнату. В глубине квартиры Тугина продолжала вести обличающий меня монолог.