Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Страшно, наверное, было? В никуда уезжала же!
– Страшно. Но я упрямая: решила – значит, сделаю.
– А дальше что? Нашла работу?
– Увлеклась я чтением книги и не заметила, как день пролетел! Вдруг слышу: «А ну подвинься! Читательница! Уже все поуходили, а она всё умничает тута стоит. Задолбали! Хорошо, что последний день. Умники. Топчуца с утра до вечера! Чаво читают? Один дурак пишет всяку хрень от злобы да от умалишения, другой придурок на свой щёт всё принимает! Потеха!»
– Ох, рассмешила, Диана! Да ты артистка! Это ж надо! Так изобразить человека! Вам надо учиться на артистку!
– Я извинилась перед уборщицей и пошла прочь. На выходе из магазина наткнулась на объявление: «Только сегодня требуется мастер по уборке территории магазина. Остался один час. Через час магазин закрывается! И вакансия может исчезнуть!» Тут я встрепенулась, подошла к кассиру и уточнила, что означает это объявление. А утром уже вышла на работу, понимая, что труд адский, зарплата мизерная, проживание висит на волоске.
– И как же сложилась ваша жизнь дальше?
– Мне нравилась моя работа. Я с удовольствием приходила на неё, выполняла свои обязанности, а уже через месяц меня перевели продавцом-консультантом. Я была счастлива! Общалась с людьми, помогала выбрать нужную литературу, всё шло прекрасно. Сняла в аренду комнату, всё было хорошо. Пока…
– Что пока? Не молчите. Что случилось?
– Появился он! Молодой человек был похож на художника: свободные потёртые джинсы, рубашка в клетку и длинные волосы, собранные резинкой в хвост. Выразительное, с тонкими чертами лицо; длинные, неспокойные, с тонкими музыкальными пальцами руки. Он был чист, ухожен и душист. Прекрасно общался со мной. Стал приходить почти каждый день, а потом пригласил на свидание. И я пошла. Потом пришёл в гости. Такого ещё никогда не было со мной! А в пятницу он пригласил меня в пансионат, где мы устроились в шикарном номере для VIP-клиентов. А вечером мы пошли в ресторан…
– Можно, я дальше вам расскажу, с чего начинался ваш вечер? – прервала я девушку. – Я была там, сидела в уголке, недалеко от барной стойки. А после утреннего переполоха поговорила с администратором – администраторшей, как её называют постоянные жители пансионата…
– Своеобразная женщина, – вклинился в мой рассказ Иван Макарович. – Крупная, с сине-чёрными волосами, подстриженными под короткое каре, и с ярко-голубыми перламутровыми тенями на тяжёлых веках, лет сорока пяти дамочка. Я как увидел её первый раз, остолбенел! Сло́ва не мог произнести от изумления. А когда она, противно вытянув алые губки, указывала мне своим красным острым ногтем столик, где мы с тобой, Ниночка, будем сидеть, я с места двинуться не мог!
– Ванечка, я даже и подумать не могла, что ты такой наблюдательный. – удивилась Нина Карловна. – Обычная женщина, просто сфера работы обязывает её быть яркой и привлекательной. Вот и привлекла она тебя. Я немного опоздала вчера. После экскурсии приводила себя в порядок! Я же не могла выйти к людям неприбранной.
– Так вот, я записала её рассказ на диктофон, – продолжила я. – Будем слушать её рассказ, узнаем, что она видела. – Я нажала на кнопку, и все услышали голос «своеобразной женщины»:
«В зал вошли молодые люди. Я их увидела впервые в нашем пансионате. Я же всех тут знаю наизусть, а тут совсем молодые. Меня это очень удивило. Откуда они взялись, залётные? Конечно же, думаю, парень женат: сразу вижу таких за километр. А вот подружка мне не понравилась: вроде бы всё как у всех у неё, всё на месте – нос, губы, глаза, а вот личико простенькое, незапоминающееся. Невыразительное. Неухоженное. Провинциальное лицо такое, честно скажу я вам. Деревенское какое-то. Тут уж меня не проведёшь!»
– Дианочка, не верьте ей! Что она несёт, Вика?
– Нина Карловна! Не перебивайте! Давайте дослушаем запись.
«Думаю: как же такой красивый мужчина смог такую девушку подобрать себе?.. Он перед ней вовсю распинается, словно петух, а она сидит себе да молчит, как рыба в пироге! На жену не похожа совсем: волнуется, салфетку мнёт, вилку уронила – пришлось поменять. Замужние, если в загуле, то не так себя ведут. Ещё и в вещах „китальянских“… Особенно джинсы. Вы бы видели её джинсы! В Москве такие уже лет пять не носят. И где он её подобрал? Ну никакая дамочка, у неё даже глаза без теней, губы без помады…»
– Это безобразие – так обсуждать девочку! Виктория, давайте не будем её слушать, а?
– Иван Макарович! Наберитесь терпения! Она говорит то, что видела. Это её стиль речи. Наблюдательная, чего она только не видела в своём пансионате. Тут каждая деталь играет свою роль! Слушаем дальше!
«А ухаживает-то как! А смотрит-то! Глаз не сводит с неё! Может, любовь? Ох, бывает ли она, энта любовь? Особенно среди нынешней молодёжи? Не верю я в эти чудеса, даже не пытайтесь меня переубедить! Я включила караоке по просьбе гостя, за дополнительную плату, конечно. Так у нас положено. И пошла восвояси додумывать свои предположения. Услышав знакомую мелодию, ужинавшие престарелые гости напряглись и прекратили жевать. Это я сразу заметила – просто воспрянули все! Как по команде! Энти старушки непростые: им только поддай жару, они сразу все напрягаются, строят тут из себя барышень, умора! Я сразу поняла, что вечер обещает стать необычным и непредсказуемым…»
– А я заметил, как она у этого парня пятьсот рублей взяла. Он ей в руку сунул, а она р-р-раз их в карман своего кружевного фартука! Потом побежала в угол, к окну, сняла стулья с крышки стола, сорвала скатерть, мигом постелила новую! Расставила тарелки с миленькой розочкой посередине, разложила вилки, ножи, шустро протёрла полотенцем два фужера на высокой ножке, плюхнула в центр стола вазочку из дешёвого китайского фарфора с грустной, давно выцветшей пластмассовой веточкой можжевельника, на середину столика. Я наблюдал за ней и думал: что это за пара такая, если она
