она никогда не делала этого ни для меня, ни для других девушек. Но потом, — она поднимает палец вверх, — потом ты бьешь Рокко и ломаешь ему нос. Он хотел наказать тебя за это, и знаешь, что она сделала? Вместо этого она приняла наказание за тебя. Это определенно никогда не было сделано ни для кого из нас.

Я нахмурил брови, не понимая, почему Франческа сделала что-то подобное.

— Она дает вам привилегии, которых нет у нас, потому что думает, что ты особенная. Ну, знаешь что, бриллиант, я вовсе не думаю, что ты особенная. Не так уж важно, что ты думаешь, не так ли, сука?

Я не совсем уверена, сохранит ли Франческа свое доверие ко мне теперь, когда я провалила сегодняшнее испытание, но решимость все равно укрепилась в моих костях.

Если она увидит во мне потенциал — если она зайдет настолько далеко, что защитит меня, — тогда у меня есть хороший шанс заставить ее увидеть во мне личность.

Нас считают скотиной. Продукт довести до совершенства, а затем отправить тому, кто предложит самую высокую цену. Однако чем больше она видит во мне нечто иное, чем просто ценник, тем больше она смягчается по отношению ко мне. Это может означать, что она ослабила бдительность. Утечка информации или получение привилегий, которые могут помочь мне сбежать.

Мои мысли мчатся с возможностями, которые могут значить для меня. Я знаю, что меня не освободят от ужасов, которые сопровождают торговлю людьми, но, возможно, я смогу спастись от некоторых из них.

Сидни это понимает, и, возможно, правильно, она не в восторге от этого.

Существует дисбаланс сил, и другие девушки могут начать чувствовать то же самое.

— Мы все покидаем это место, — напоминаю я ей. «Скоро нас отправят к тому, кто заплатит больше денег, и то, как Франческа будет со мной обращаться, уже не будет иметь значения».

— Это имеет значение, — рычит она. — Я хочу остаться здесь, и теперь, когда ты появился, она мне не позволяет. Ты слышала ее.

Я стиснул зубы. Сидни не хочет видеть сияние бриллианта, потому что это означает, что и от нее этого ждут. И когда мы сияем, это означает, что мы достаточно хороши, чтобы быть проданными. Франческа больше всего заботится об одном — о своей репутации. И только одного Сидни хочет больше всего на свете — чтобы ее не продали, — должно быть, поэтому она ведет себя так плохо и вызывает проблемы.

Ее наказания того стоят, пока Франческа не сочтет ее подходящей для продажи с аукциона.

— Почему ты так сильно хочешь остаться здесь?

«Потому что это мой дом. У меня нет ничего за пределами этого дома, и я предпочла бы быть здесь, чем торчать с каким-то толстым стариком с червячным членом. А ты все портишь!»

Я моргаю. Интересное изображение, но и не совсем неправильное.

— Тебя здесь тоже насилуют, Сидни, — указываю я.

Она пожимает плечами. «Это не так плохо. Это то, к чему я привыкла и мне комфортно».

Еще одно мигание. Как можно смириться с изнасилованием и избиением, я не понимаю, но ей намекнули, что ей больше некуда идти. Это говорит мне о том, что жизнь Сидни за пределами этого дома безрадостна. Несуществующий. Скорее всего, полно ночей на улицах и случайных мужчин.

И я полагаю, что быть в доме с монстрами, которых ты знаешь, безопаснее, чем мужчина, который заплатил деньги и считает, что она принадлежит ему.

У мужчин есть забавная привычка думать, что они имеют право на женщин, особенно когда они их не уважают. Как будто их уважение является определяющим фактор того, как женщины заслуживают обращения.

По крайней мере, у мужчин в этом доме есть правила и ограничения на то, что они могут делать с нами. В основном, калечить или наносить необратимые повреждения. Мужчины на улицах или купившие нас на аукционе — у них нет правил.

«Ну вот и все», — говорю я. «Ты собираешься продолжать терроризировать меня, потому что ты хочешь обмануть систему, когда ни у кого из нас не будет такой возможности. Может быть, это тысчитаете себя особенной, хотя это не так».

Она хихикает высоким голосом, который перемалывает мои нервы в пыль. А потом она поворачивается и уходит, не говоря ни слова, бросая неразборчивый взгляд через плечо.

Тот, из-за кого мы ссоримся, предпочел бы, чтобы нас продали тому, кто больше заплатит и она не просто заставляет меня провалить тест, она активно наносит мне травмирует меня.

Насилие. Изнасилование. То, через что ни один человек не должен проходить. особенно во имя ревности или мелочности.

«Ты саботировала меня, Сидни», — восклицаю я, заставляя ее остановиться на месте.

«Я этого не забуду».

Не поворачиваясь спиной, она поворачивает голову в сторону, и ее рука дрейфует вверх и вниз по дверному косяку, как будто она размышляет об этом так же, как ее пальцы — с деревом.

Наконец, она смотрит на меня через плечо, на ее тонких губах играет ухмылка.

«С тобой будет очень весело, бриллиант». Она подмигивает мне, а затем уходит, проносясь по коридору, пока не исчезает в комнате в конце.

Я смотрю на нее всю дорогу, и я чертовски хорошо знаю, что она чувствует, как тепло она чувствует, как он обжигает ее спину.

Эта дрянь, вероятно, получает от этого удовольствие, и мстительная часть меня будет рада счастлива трахнуть ее самым ужасным образом при любой возможности

* * *

Громкий смех доносится снизу, почти вибрируя пол под моими коленями. Франческа и Рокко — единственные, кто действительно живет здесь. здесь, но он любит приглашать своих друзей-насильников каждый день, чтобы вколоть им большое количество впрыскивать в их вены большое количество наркотиков и иметь дело с девушками, когда когда это разрешено.

Хотя, я полагаю, Рио и Рик практически живут здесь теперь, когда что их нельзя увидеть на людях. Я молилась, чтобы Рик облегчил мне жизнь и уехать из дома, но этот недоумок слишком ленив и не в себе. теперь, когда к нему нескончаемым потоком поступают наркотики. У него есть деньги, чтобы доставлять свое барахло вручную.

Несмотря ни на что, все они чертовски несносны, неспособны держать свой рот на замке и не делать отвратительных замечаний, когда мы находимся в их поблизости.

Черт, чего бы я только не отдал, чтобы трахнуть эту тугую задницу.

Видишь, как она подпрыгивает? Представь, как бы это выглядело, если бы я навалился на нее сзади.

Господи, да у нее сиськи просто