Почему так мучает русскую душу безвестная гибель? Пропадёт человек в лесу – ищут, умоляя судьбу: хоть бы мёртвого, но найти. Непонятно… не лучше ли безумная надежда, чем такая определённость? Неужто только из-за того, что в церкви близкого человека поминать надо, а не знаешь, за здравие или за упокой? Так у бога, говорят, все живы, и церковь велит молиться «за здравие», покуда не доказано обратное.

Так или иначе, теперь и Фектя, и Николка при всяком удобном случае просили Горислава Борисовича свозить их в Ефимково. Там Феоктиста шла на кладбище, а Николка вместе с отцом ехал на рынок, хотя сеном торговать помощников не надо, так что младший Савостин отправлялся гулять по рядам. Морща нос, рассматривал убогий товар, частенько покупал кой-что на копеечных развалах. Лубочные картинки, книжки для простонародного чтения. И добро бы новенькие, а то – подержанные да потрёпанные. На вопрос отца, зачем ему старьё, отвечал:

– Так прикольнее. Ты смотри, это же круть, Конан-варвар отдыхает…

И Николка принимался читать, нарочито растягивая звук на яти и твёрдо, с придыхом отмечая концы слов, означенные ером:

– …и поЪхали тЪ три воина и сказали королю Марковруну, что Бова воиско все триста тысячъ побилъ и насъ трехъ человекъ отослал и велелъ сказать, чтобы вы не посылали за нимъ силы и не пролЪвали бы напрсно кровЪ.

– Для того ли тебя грамоте учили, чтобы про Бову Королевича читать? – ворчал Платон.

– Пусть читает, – вступался Горислав Борисович. – От чтения ещё никому худо не становилось.

На память непроизвольно пришёл Дон Кихот, но об этом Горислав Борисович промолчал.

Облако безвременья привычно рассеялось, открыв Ефимково. Давно уже глаз не выискивал сходство и различия между двумя сёлами. Просто приехали в другую деревню, а что названия схожи, так мало ли в Бразилии донов Педров…

Кум Чюдой выскочил на стук, всплеснул руками:

– Ну, наконец-то, я уж заждался! Вы заходите, заходите… новость у меня для вас припасена.

Следом из избы вышел молодой мужик, бородатый, в лаптях, драном армяке и в огромной лохматой шапке. Платон бы и не узнал, а Фектя сразу ахнула:

– Никита!

Прям как в ту мартовскую ночь, когда искали опоенного мальчишку на туманной тропе. Только теперь уже не Никита, а Фектя ткнулась лицом в грубую армячную посконь и безудержно, громко разрыдалась:

– Живой!.. Живой!..

– Что ты, мама? Конечно, живой… Я же говорил, ничего со мной не случится. Ну, попал в передрягу, так ведь ушёл. Вот он я.

– Я уж чего только не передумала, всякой беды вообразила…

– А вот это – зря. Думать надо только хорошее. А впрочем, что об этом говорить… Вернулся – и ладно.

В самом деле, чего говорить? Всего-то полгода домой добирался.

На радостях Платон даже на базар не поехал, свалил сено во дворе, Чюдою в подарок. И все были довольны, один только Николка проворчал, что если уж собрались на рынок, то ехать надо. Брюзгу слушать никто не стал, и наутро отправились домой, стремясь поскорей принести добрую весть Шурке.

– Никитушка, – спросила Фектя, когда они уже на телеге устраивались, – больше-то ты на войну не поедешь?

– Да уж, хватит, – согласился Никита. – В часть съездить, конечно, придётся, начальству сказаться, что живой, про погибших ребят рассказать, документы получить. Срок контракта у меня через два месяца истекает, так что, думаю, меня просто отпустят. Отпуск-то у меня не отгулян за два года, так что ещё и заплатят сколько-то…

– И много ты так зарабатываешь? – спросил младший брат.

– Сколько ни есть, всё деньги. Свои, не краденые.

– Не так надо зарабатывать.

– Ладно… вернусь – научишь.

Фектя слушала, умиляясь сердцем. Славный мальчик Миколка… да и Никиту жизнь, кажется, уму научила, больше под пули не рвётся. А дома – Митрошка… Шуру жаль, конечно, зато малыш не в чужих людях, а при себе. По новой моде младенца надо каждый день купать. Глупость, конечно, от грязи ещё никто не умирал, зато сколько радости! Митрошка в корыте руками-ногами мутузит – брызги во все стороны! Как накупается, то его в простынку – и насухо вытирать. А он – мягкий, тёплый… А вчера Митрошка сказал: «Ба!» Шурка не верит, мол, рано ещё. Но Фектя знает, это он ей сказал.

Платон внука тоже любит. С чердака стащил старую Николкину колыбель, поправил, повесил на крюк. Теперь вечерами, прежде чем спать ложиться, обязательно сидит рядом, смотрит на Митрошку. Когда в город ездил с Сергеем говорить, то привёз коляску. Надо было бы заодно и кроватку, и вещички детские и Шурёнины, раз уж так сложилось, что в городе Шурка больше жить не будет. Жаль, не сообразил, мужики вообще недогадливые, но если им на недогадливость попенять, злятся страшно. Когда Фектя спросила, что Сергей сказал о ссоре с Шуркой, то Платон ажно лицом почернел.

– Говнюк твой Сергей. Ещё раз увижу – до смерти убью.

Больше Фектя ни о Сергее, ни о брошенных вещах не поминала, нечего зря лихо будить. Были бы все живы да здоровы, а добра – нового наживём.

Никита вернулся скоро и уже с гражданскими документами. Рассказал, что банду Рашида Магометова, в чью засаду они попали, через пару недель разгромили, но несколько человек сумели скрыться, во всяком случае, самого Рашид-бека не нашли ни среди убитых, ни среди пленных.

О планах на будущее Никита говорил неопределённо. В деревне – куча дел, хотелось бы завести серьёзное хозяйство, купить трактор, земли взять гектаров двести, ферму построить, да и лён сейчас в большой цене. Но и учиться охота, благо что перед Никитой после контрактной службы все вузы открыты, только выбирай.

Фектя сына понимала. Жениться ему надо, а по окрестным деревням невесты не найти. С городскими тоже связываться, что с фальшивой монетой. Напорешься на серёжку лопастова в юбке – греха не оберёшься. Найти бы в старом Ефимкове невесту, сироту-бесприданницу, чтобы ей мужнина семья родней родной стала… Сама Фектя как раз из таких была. Но для этого в Ефимково нужно не наездами на денёк, а на подольше. Поэтому Фектя всячески поддерживала желание Николы съездить в гости к Чюдою хотя бы на неделю. Сперва Николка, за ним – Никита. А там, дело молодое, вечерами парню в пустой избе на пару с крёстным сидеть невесело, на улицу потянет, а в Ефимкове девок много, и на Троицу большое гулянье…

Братья о Фектиных матримониальных планах не догадывались, но в пустую, без сена, поездку собирались вдвоём. Никита с Гориславом Борисовичем должны были вернуться через день, а Николка остаться в гостях недели на две.

Горислав Борисович обычно спал до полудня, так что приходилось ждать, пока он проснётся. Никита, не отвыкший от оружия, чистил отцовское ружьё, Никола просто сидел, наблюдая за работой.

– Вот отвезу тебя, поеду в город и выправлю охотничий билет. Осенью все утки будут моими.