всхлипывала. Вскоре она уснула под действием того отвара, что дала ей Зара.

– Ты домой поезжай, – велела Зара Сергею, – Да Оксану успокой, передай ей, что мама пока тут останется, у меня, я вылечу её, всё заживёт.

Сергей кивнул, молча вышёл из избы, и прикрыл за собой дверь.

Глава 33. Деревенские бабы и Лятавец

Две недели Мария жила у Зары. Она лечила её отварами и настоями, делала перевязки с лечебной мазью. К счастью, ожоги были неглубокими и рубцов не должно было остаться.

– Ничего, мы справимся, – говорила Зара, ухаживая за бедной женщиной.

Лисёнок, подбегая к бабушке, ласково гладила её и уговаривала потерпеть, водила над её забинтованным лицом своими ладошками и прижималась к ней, обнимая доверчиво и нежно.

– Глазоньки целы и слава Богу, – обнимая Лисёнка, говорила Мария Заре, – Мне бы только внученек своих увидеть, а кожа что… Мне замуж не выходить.

– Будет у тебя и кожа красивая, – отвечала ей Зара, – Всё будет, нужно только подождать.

Однажды во время перевязки Мария попросила у Зары зеркало:

– Уж больно хочется взглянуть на себя, страшилище, поди, стала?

– Нечего пока глядеть, – улыбнулась Зара, – Пока немножко страшненькая, а потом станешь краше всех нас.

– Да мне бы ничего, мне бы только, чтобы внучки мои меня не испугались, когда родятся.

– У-у-у, до того времени ты у нас уже красавицей будешь!

Через две недели Мария пошла к себе домой и к Заре приходила лишь на лечение, вскоре сняли они и повязки, розовенькая, новая, тонкая кожица блестела на лице Марии, но никаких рубцов или пятен не осталось, как и обещала Зара.

От деревенских узнали они, что Сашке дали несколько лет, и теперь он нескоро появится в деревне. Люди вздохнули с облегчением, было такое ощущение, словно сам воздух кругом стал чище, освободившись от токсичных, злобных людей, сама природа запела и заиграла новыми красками, что никто не станет теперь вредить ей – губить без числа лесного зверя, рвать с корнями её травы да цветы.

– Не вернётся Сашка в деревню, – сказала Зара Марии, когда они однажды остались наедине, – Только не говори об этом пока никому. Всему свой черёд. Сами люди всё узнают.

***

Зара вновь принимала посетителей, в один из дней на пороге её дома появилась знакомая пожилая женщина с девочкой, одетой в голубое платье в белый горох, с беленьким кружевным воротничком.

– Здравствуйте, мы приехали сказать вам спасибо за вашу помощь! – весёлым голосом начала женщина разговор, – Вы, наверное, нас не помните, к вам ведь много людей приезжает.

– Отчего же, – улыбнулась Зара, – Прекрасно помню.

И повернувшись к девочке, спросила:

– Ну, как ты себя чувствуешь, Настенька? Как твои дела?

– У меня всё хорошо, – ответила девочка, – Я записалась на плавание, а ещё пошла в музыкальную школу. Там, правда, сказали, что таких больших уже не берут, но преподаватель по вокалу послушала меня, и я ей очень понравилась, она сказала, что готова заниматься со мной индивидуально, потому что у меня этот, как его…

– Потенциал, – подсказала бабушка.

Все рассмеялись.

– Ну, какая же ты молодец! – похвалила Зара Настю, – Тебя просто не узнать.

Она с удовольствием отметила про себя здоровый румянец, что играл на щеках девочки, живой блески и интерес к жизни в её красивых глазах, которые словно хамелеон, меняли цвет от бледно-серого до пронзительно-голубого. Бабушка Насти привезла в благодарность Заре много вкусненького, и Лисёнок радостно хлопала в ладошки, пока женщина выгружала на стол из своей большой дорожной сумки всяческие сладости.

Они попили чаю и Зара с Лисёнком проводили гостей до остановки и посадили на автобус. Зара с радостью думала о том, что у Настеньки всё теперь будет хорошо, она будет помнить своего отца и любить, и любовь эту пронесёт она, как свечечку, через всю свою жизнь, но уже не станет она тосковать по нему той разрушающей, мёртвой тоской, что не спокойна и легка, а тяжела и убийственна.

Зара мысленно благодарила бабушку за возможность нести свет и добро людям. Хотя дар и возлагал на неё огромную ответственность за всё совершённое ею, и она не имела права ошибиться и навредить человеку, сделать хуже, обязана была иметь холодную голову в дополнение к своим горячим рукам, всё равно Зара была счастлива иметь ту силу, что была в ней и что досталась ей по наследству.

***

В тот день на пороге дома Зары появились деревенские бабы. Матрёна, женщина лет сорока с небольшим, да две бабушки-колобочки, две подружки – Нина да Зина.

– Здравствуй, Зорюшка! – вошли они в избу, – Не занята ль?

– Здравствуйте! – ответила Зара, – Да вот как раз обедать собирались, садитесь с нами!

– Нам только чаю плесни, пить уж больно хочется, жара-то нынче какая стоить, и жарит и жарит, – пожаловалась бабка Зина.

– Да, Зарушка, не беспокойся, чаю нам и всё, а сами ешьте с доченькой, не смотрите на нас, а пока ты ешь, мы тебе сказывать станем, по какому делу пожаловали, – поддержала подругу бабка Нина.

Зара налила гостьям чаю и все уселись за стол.

– Слыхала, поди, что у Натальи-то муж умер? – приступила сразу к делу Матрёна, – Соседка ведь она моя, подружка. Как она за Степана-то замуж вышла, да в этот дом хозяйкой пришла, так и сошлись мы с ней. Все годы и дружим, а это уж, почитай, без малого двадцать пять годов. И вот какая беда случилась, не стало Степана-то, сердце прихватило прямо в поле за работой и всё. Конец.

– Да, – ответила Зара, – Слышала я эту печальную новость, хорошая они семья, и дочка у них Маришка хорошая.

– Да, Маришка и сама уж замужем, ей ведь двадцать два года исполнилось, в городе они с мужем живут, а подружка моя Наталья осталась теперь одна в доме.

– Одна, да не одна, – вставила слово бабка Зина.

– Как это не одна? – не поняла Зара.

– А вот так, – ответила бабка Зина, – Что стал к ней Лятавец летать.

– Да ну, с чего вы взяли? – задумалась Зара.

– Видели мы, – сказала бабка Нина, – Впервой-то я увидала. В тот вечер баню затопили сыновья у меня, ну, пока то да сё, мыться уже поздно пошли. Все помылись, одна я осталась. Давай торопиться, ведь, знамо дело, что к полуночи в баню идти уже нельзя, а тут уже время поджимат. Я быстро-быстро намылилась да окатилась, веничком маненько похлесталась, да домой. Выхожу из бани, темно уже, до дому ещё надоть через огород по тропке пройтить. Я и пошла было и тут вижу – шар летит по небу.

– Какой шар? – спросила Зара.

– Огненной! Летит со стороны леса и прямиком к дому Натальи. Мы ить с ней огородами друг к дружке живём, задками. Мамоньки мои, я так и замерла в картошке своей посередь огорода.

Бабка Нина приложила руку к груди.

– Аж сердце у меня зашлось. Я ведь знаю, что это такое. У-у-у, это дело нехорошее. Сейчас-то редко такое увидишь, вот и я не ожидала, а раньше часто бывало такое, особливо в годы войны. Мужиков тогда много ушло и не вернулось. Бабы вдовами остались и тосковали сильно по мужьям, конечно. А этого нельзя делать, отпустить надо человека, иначе беду накличешь. Как бы не было тяжело, а и слезам есть свой срок и горю. Нельзя тревожить тот мир. Иначе может прийти с той стороны кой-кто. И вовсе не твой муж покойной.

Бабка Нина отхлебнула чаю и продолжила, утерев вспотевший лоб уголком платка:

– Дак вот, чаво я говорила-то? Увидала я тот шар и стою, думаю – может шаровая молния? Нет, сама себе отвечаю, грозы нет, вёдро стоит, откудоть ей бы взяться. Да и слишком большая она для молнии-то, я ту тоже видала. Она вот такёхонька. А этот шар, что мой ушат в бане, во какой здоровущой. И летит. Я стою, гляжу. Он над моим огородом пролетел и к Наталье. А у той свет