Андрей был готов к действию, облаченный в путейскую униформу. Прежде чем шагнуть из будки, он глубже натянул на глаза бейсболку.

Пока, прикрывая короткий автомат, Яцкевич спускался по ступенькам, вплотную к "Митцубиси" подкатила "девяносто девятая" с Шустовым и Белоноговым за рулем. Олег опустил стекло со своей стороны и поднял автомат. Пироговцы разом посмотрели на остановившуюся рядом машину, из окон которой на них уставились сразу два ствола "АКС-74".

Олег и Сергей сосредоточили свое внимание только на боевиках Пирогова. Колючие глаза Шустова скрывали темные очки, боевикам казалось, что он смотрел на каждого.

– Руки за голову! – резко скомандовал он. – Сидеть и не двигаться!

Скосив глаза, он обнаружил остановившуюся на дороге слева и сзади "копейку". Заметив необычную ситуацию, водитель благоразумно не доехал до "Акуры"; от спарившихся "Митцубиси" и "Жигулей" его отделяло метров пятнадцать.

Вполне вероятно, что машин соберется с десяток, не меньше, но ни одна не в состоянии помешать: даже при возникновении пробки на дороге существовал хороший коридор для отхода. Предполагалось двигаться только вперед, сзади можно было попасть под огонь постовых.

"Акура" стояла к будке левым бортом. Андрей стремительно сокращал дистанцию, уже не пряча оружие. Краем глаза поймал двигавшегося справа Костерина, до этого скрывавшегося за строительным вагончиком.

Яцкевич полностью контролировал ситуацию, видя в салоне каждого, и не стал медлить, когда охранник, сидевший за рулем, сделал резкое движение рукой: то ли потянулся за оружием, то ли собрался рвануть седан с места. Стреляя через стекло, Андрей прочно обездвижил водителя, прострелив ему голову: две пули попали точно под ухо, третья ушла поверх головы.

"П-90" – удобная штука", – подумал Андрей. Он заранее поставил автомат в положение "непрерывный огонь": при слабом нажатии на спусковой крючок можно вести форсированный огонь, при полном – непрерывный. Стреляя в охранника, он чуть прижимал спуск и произвел пару очередей в три выстрела. Уловив движение еще одного телохранителя, повел было стволом, но подоспевший Тимофей прошил того длинной очередью.

"Я бы тоже так сумел", – усмехнулся Яцек, отмечая, что пули, выпущенные из костеринского автомата, буквально разнесли охраннику голову.

Андрей на мгновение поймал искаженное страхом лицо Мусы Калтыгова и просто не смог устоять, чтобы не сделать еще один шаг к машине, наклониться к окну и бросить прощальное:

– А у тебя сквозняк в машине, брат.

И придавил спусковой крючок.

В этот раз все три пули легли точно в цель. Чеченец дернул головой и повалился на мертвого охранника.

– Уходим! – Пятясь от машины, Яцек послал взгляд на свою пленницу: "Не забыла ли канарейка, что ей делать? Нет, не забыла, ведет себя более чем активно". Андрей вгляделся более внимательно...

Костерин в это время уже садился к друзьям в "девяносто девятую".

"В ответ, что ли, машет или спятила?"

И вдруг Яцкевич увидел в руке женщины сигнальный флажок. Его осенило: поезд! Идет поезд и может перекрыть им путь.

"Нет, в наши планы это не входит".

Он оказался прав, потому что постовые уже всполошились: медленно, неуверенно тронулась с места патрульная машина. Округлившимися глазами на работу ликвидаторов "пятерки" смотрела пара водителей, остановившихся неподалеку.

– Так какого же ты!.. – выругался Андрей, подбегая к задней дверце "девяносто девятой" и продолжая орать: – Открывай ворота, твою мать!

Железнодорожница уже видела приближающийся на полном ходу грузовой состав. Метнувшись в будку, привела в движение подъемник и прильнула к окну. Приложив к груди руку, она с замиранием сердца ждала: "Успеют или нет?"

Все это время боевики Пирога не смели шелохнуться. Пока работали Андрей и Тимоха, Олег с товарищем держали боевиков на мушке. Как только прозвучала короткая очередь из автомата Яцкевича, один бандит было дернулся, вернее вздрогнул, непроизвольно повернув голову. Олег тут же отреагировал: чуть выше поднял автомат и осадил боевика окриком:

– Не двигаться! – Потом чуть ослабил голос: – Не в тебя же стреляют.

В какой-то степени он успокоил их, они резонно могли подумать, что их держат на прицеле, чтобы не мешали. Хотя как же "стрелка", голос с кавказским акцентом?

Впрочем, Яцкевич и Тимофей работали очень быстро, гораздо быстрее их мыслей.

Через три-четыре секунды они уже прыгали в машину к друзьям.

– Держи, – приказал Олег боевику Пирога, сидящему возле окна, и стволом вперед протянул ему задействованный в работе "П-90". Его "калашников" все так же фиксировал бледные лица. То же самое проделал Белоногов с места водителя.

Оба пироговца беспрекословно подчинились, принимая оружие.

– Руки опустить вдоль дверей, – распорядился Олег. – Оружие в салон не затягивать – не в ваших интересах. Вперед, – скомандовал он Сергею, который уже передал автомат Костерину и был готов сорваться с места.

Сразу за переездом Белоногов свернул на Заводское шоссе, по которому в основном двигались грузовые машины, затем свернул еще раз, выезжая на дорогу с односторонним движением. Пять минут по ней – и открылся въезд на территорию так называемого Михайловского парка, больше похожего на дремучий лес. Там они и бросили машину, пересаживаясь в другую.

Железнодорожница облегченно выдохнула, когда "Жигули" прямо перед ревущим локомотивом пересекли рельсы. Она не видела кулака, который показывал ей Андрей из окна машины, не слышала, как он в сердцах снова обругал ее: "Напарница, мать твою!.." – перед глазами мелькали грузовые вагоны и цистерны. Вспомнив о своих обязанностях, она опустила шлагбаум, поклявшись, что будет молчать даже под угрозой увольнения.

Когда, словно на цыпочках, подъехала патрульная машина и из нее раздались предупреждающие, гавкающие голоса милиционеров, ей стало неинтересно. Да и позже ее уха вряд ли коснется информация о разборках между бригадами покойного Калтыгова и некоего Пирогова, которого через два дня найдут с простреленной головой.

Грач получил четкие указания от Валентины: если о продаже дома хозяева давали объявления в газету, от предложения отказываться. В Каменке, небольшой деревушке, расположенной в семидесяти километрах от города, Грачевскому понравился срубовой дом: предпоследний на единственной улице, с надворными постройками и широким палисадником. Но хозяйка сказала, что уже несколько раз давала объявление о продаже.

За два дня Грач объездил три десятка поселков. В основном продавали развалюхи, а хорошие дома, как правило, располагались в середине улиц. Наконец под вечер он нашел то, что искал.

Деревня называлась Марево и насчитывала пять десятков домов, добрая половина из них пустовала. Приглянувшийся дом стоял третьим с краю и выглядел крепким. Участок в пятнадцать соток Грача вовсе не интересовал, но хозяйка – сгорбленная старушка лет семидесяти пяти, назвавшаяся бабой Ниной, – в первую очередь повела его в огород, показывая унавоженную землю, аккуратные грядки клубники, плети бахчей, множество вишневых деревьев, растущих вдоль забора.