Брюзгливый согласно кивнул и скрылся за бронзовой дверью.

– Э-э-э, мы тоже идем? – Ослябя недоумевая глянул в след удаляющейся процессии.

– Вы как хотите, а я пойду, – Шахриет усмехнулась, глядя на растерянные лица союзников и вошла в театр.

Джубал, забыв о недавнем конфузе, прикупил несколько медовых груш у уличного торговца и спешил угостить возлюбленную. Ослябе не хотелось идти на представление, но что-то подсказывало, что ему необходимо быть там. Потому паломник настороженно обогнул превратных стражей.

Эфит разглядывал плакат, висевший на одной из колонн. На нем зеленоватая обнаженная бабища лежала на кровати, неприлично раздвинув ноги.

– Похотливая дева-орк, – ветеран вслух читал надписи, – действие в двух актах. Постановка знаменитого Тибе́рия Окве́нтуса.

– Шалилуну понравилось бы, – ответил Варвар.

– Тогда хорошо, что он где-то шляется. Идем, – Эфит кивком головы позвал за собой товарища.

В просторном вестибюле с потолка свисали кованные люстры, усеянные десятками свечей. Света они давали мало, а окна в стенах отсутствовали. Кое-где горели масляные лампы, подвешенные на крюки с стенах, и мраморный пол, отполированный до блеска, отражал их огоньки. Люди уже заняли места в зале, и в вестибюле десять стражников сурово оглядывали вошедших.

– Оружие нужно сдать, – твердо сказал один из солдат. Его шлем украшал поперечный гребень из конского волоса, окрашенного в бордовый цвет. В руках он держал деревянную трость и не имел щита.

– Попробуй отнять, червяк, – нордварец оскалился.

– Тише! Тише! – ветеран вышел вперед.

Солдаты подняли щиты. Лязгнули извлекаемые из ножен короткие мечи. Воин с гребнем тоже вынул меч и занял боевую стойку.

– Послушайте, мой друг, – Эфит осторожно указал рукой на Варвара, держащего топор наперевес, – из далеких снежных пустынь. Там не знают ни имперских, ни ашахитских законов. Мы сдадим оружие, не нужно крови, – страж вольного города извлек из ножен скимитар и, ловко перехватив его за клинок, протянул рукоять к стражу с тростью.

– Центурион, – один из солдат, что скрывались за щитами, обратился к воину с гребнем, – это друзья лорда Пифарей и приглашенные гости герцога Фурий.

– Караванщики Анвила? – центурион спрятал оружие и принял протянутый меч.

– Да, это мы, – добродушная улыбка поползла по лицу Эфита.

– Топор тоже необходимо сдать, – продолжал командир стражников, – оружие останется тут, под нашей охраной. Заберете, когда закончится представление – он передал скимитар одному из подчиненных, и тот поставил его на деревянную стойку, где уже красовалось несколько мечей.

Варвар не желал расставаться с надежным другом. К тому же, в Южных землях ничего подобного не найти. Ашахиты, если и используют топоры в воинском деле, то не такие громоздкие. Но делать было нечего. Суровый взгляд Эфита заставил подчиниться.

– Неужели вы заберете символ чести мужчины и воина? – ветеран указал на искривленный кинжал, что висел на поясе вдоль поясницы. – Я сочту это личным оскорблением.

– Можете оставить, – центурион согласился и пропустил последних гостей, закрыв за ними резную дверь.

В зале оказалось темно и шумно. У сцены горели две жаровни, а между рядов стояли слуги с лампами, чтобы зрители могли отыскать свободные места. Сам зал являлся бывшей купальней. Ряды мраморных тумб располагались на удалении от сцены, возвышаясь с каждым рядом.

Когда-то внизу находился бассейн с горячей водой, и отдыхающие, распарившись, возлёживали на скамьях, выбирая комфортную температуру исходя из высоты ряда. Теперь на месте бассейна сколотили помост, застелив его коврами.

Занавес еще не открыли, и зрители оживленно болтали между собой. Эразм располагался в первом ряду, подле герцога Кальвонского. Шахриет сидела примерно в середине. Рядом Ослябя нервно озирался, переживая из-за отсутствия меча. Девушка попыталась взять его за руку, но парень грубо отстранился, что-то ей шепнув. Джубал заметил это и решил начать с ненавязчивого разговора о красотах Эль-Эменталя, которые легко затмевали собой десятки Муфтараков.

– Если бы не ты, о, прекрасный цветок моего сердца, то я бы умер от тоски в этом невзрачном городишке.

– А ты умеешь усластить слух, – девушка улыбнулась. – Наверное, многие женщины сражены блеском твоих изумрудных глаз и медовыми речами.

– Я знал многих женщин, но никто из них не стоит я пряди твоих прекрасных волос, дорогая, – скорпион нежно поправил локон, закрывающий глаз Шахриет. В тусклом играющем свете Джубал казался еще более загадочным. Улыбка медленно поползла по его уверенному и красивому юношескому лицу. Он накрыл ладонью ручку Шахриет, лежащую между ними на лавке, и она ее не одернула.

Эфит и Варвар умостились с краю, у самого входа. Других мест не нашлось. В зале имелись две другие двери, ведущие в вестибюль, но через них пропускали только таморцев и состоятельных местных, так им не приходилось толкаться в проходах с чернью.

За кулисами проревел горн, возвещая о начале спектакля. Стражи затворили выходы и в зале воцарилось молчание. Занавес медленно пополз в стороны. Сцену, выкрашенную в зеленый цвет, наполняли декорации, изображающие деревья и кустарники.

Среди фальшивого леса стояла женщина, облаченная в тяжелый латный доспех. Ее голова, обритая наголо, блестела в отсветах играющего пламени ближайшей жаровни. В руках она держала канонический шлем с наносником в виде наконечника стрелы.

– На орка она не особенно похожа, – пробурчал Джубал, легонько сжав ручку Шахриет. Девушка ответила улыбкой.

Следом на сцене появились шесть фигур в черных балахонах. Они, как и женщина, вооружились короткими саблями.

– Хм… – герцог Кальвонский нахмурил брови и махнул одному из придворных, сидящих через несколько человек в стороне. – Что-то я не припомню этой сцены в начале пьесы, – он наклонился к Эразму, – прикажу позвать Оквентуса, пускай объяснится.

Тем временем женщина надела шлем и подняла перед собой руку. Фигуры в балахонах подошли к краю сцены. Теперь жаровни освещали их, но лица скрывались под тенью глубоких капюшонов. Джубал мог бы заметить некие сходства с увиденным ранее, но что-то шептал на ухо Шахриет и поглаживал двумя пальцами ее коленку.

Девушка ждала реакции от Осляби, но парень с трудом сидел на месте. Его взгляд бешено метался по сцене, и ничто больше не занимало его мысли. Семь черных аур, наполненных вязкой злобой. Он чувствовал, что беда вот-вот случится.

Заиграла визгливая мелодия, пробиравшая даже самый неискушенный слух.