На ощупь нашла кусты по другую сторону дорожки, пошла обратно.

Где-то по верхушкам сосен пробежал сквознячок – легкий шелест, который в этой гробовой тишине почему-то показался страшным. И снова все стихло.

– Феликс! Феликс! Феликс!

Она звала скорее от отчаянья – уже почувствовала, что в лесу его нет.

За поворотом дорожки показался выход – забрезжили фонари.

Встала в воротцах ограды.

Куда дальше?

Пройти по всей улочке вдоль леса, в который раз осмотреть газон школы? Еще минут пятнадцать бесполезных поисков.

В кармане ожил телефон.

– Мать! Час ночи. Ты там так и будешь шарахаться одна по темноте?

Она молча отключилась.

Сын прав. Он жестоко и неумолимо прав. Надо идти домой. Только от его прагматичной правоты почему-то воротит с души… И почему-то не несут домой ноги, ну просто не несут, и все!

Она в растерянности застыла на перекрестке.

И тут у торца соседнего дома появился облезлый кот. Подошел. Внимательно осмотрел Анну, сел, обернул себя хвостом. Совершенно пустая улица, второй час ночи, фонарь и какой-то чужой кот… Полный сюр…

Телефон опять ожил.

– Все, мать, кончай дурить. Давай домой… Ты его не найдешь… Он сам утром придет.

– Ты не хочешь выйти и помочь?

Минутная заминка.

– Ну, если тебе так надо… Я просто не вижу в этом никакого смысла…

– Мне – не надо.

Она снова отключилась.

– Что мне делать?

Кот перемялся с лапы на лапу и тихо ответил:

– Мяу!

– Прости. Идиот Веня не разморозил мясо. Сейчас я отдала бы его тебе.

– Мяу! – повторил кот и отвернулся так, словно она говорила с ним о какой-то ерунде.

Конечно же, надо было идти домой. Конечно. Здравый смысл потихоньку поднимал свой голос: «Если Феликс был сбит машиной, то уже умер. Прошло слишком много времени. Если же загулял, то сейчас спит где-нибудь и завтра вправду придет, как это бывало не раз. А тебе завтра к девяти. Тебя и так уже еле держат ноги. К тому же завтра последний срок сдачи статьи, и без нее у тебя будут проблемы…»

– Мяу!

Голос кота мгновенно разогнал доводы здравого смысла, напомнив, что она чувствовала: Феликс ее где-то ждет. Но где?

– Что – мяу? – Кот с укоризной смотрел на нее огромными, поблескивающими в свете фонаря блюдцами. – Что – мяу! Я и сама знаю, что нужно искать! Но где?

Кот поднялся, потянулся и снова сел, обернув себя хвостом. Словно показывал, что чего-то нужно ждать. Но чего?

Ночь. В домах почти нигде не горят окна. Тишина. Сосны. Фонарь. Чужой облезлый кот.

– Хоть бы ты показал, куда идти…

Кот лизнул лапу, протер ею глаз и остался сидеть.

– Я тут, по-твоему, должна стоять до утра?

Помолчали.

Анна поняла, что от усталости и волнения уже близка к помешательству. И вправду: почти два ночи, она, без пяти минут пятидесятилетняя женщина, кандидат наук, работник двух институтов и одного университета, после тяжелейшего дня стоит на перекрестке и разговаривает с уличным котом.

– Мяу! – словно прочитав ее мысли, подал голос кот.

– Мяу или не мяу, а домой идти надо. Мне завтра к девяти…

Она двинулась было по улочке обратно к дому, но кот встал и пошел за ней.

– Мяу! – Его голос, казалось, обрел требовательные нотки.

– Э, нет, милый! Домой я тебя взять не смогу. Мой прагматичный сын просто не откроет мне дверь.

– Мяу! – словно с досадой отозвался кот и опять сел.

Он явно не хотел к ней домой. Наоборот, словно пытался ее удержать, звал остаться.

Она остановилась. Нашарила в кармане сигареты. Закурила. Дымок начинавшимся легким сквознячком сносило в сторону леса.

– Мне опять идти в лес?

– Мяу!

Постояли еще. Докурила. Тишина. Немота ночи.

– Все, прости. Я пошла домой.

Но как только двинулась к своему двору, кот встал, проворно перебежал ей дорогу и, обогнув ее с другой стороны, вернулся на прежнее место.

– Мне тут с тобой стоять до утра?

Нет, что-то здесь было странное. Может, еще подождать?

Достала вторую сигарету, осознавая всю нелепость ситуации, и вновь закурила.

Кот сидел неподвижно, словно изваяние, и в свете фонаря казалось, что от его шерстки исходит сияние.

– Нет, я так точно свихнусь, – сморгнула Анна.

Тишина. Лишь где-то вдали прогрохотал грузовик.

Она достала телефон – начало третьего! Полное безумие!

И тут вдруг кот встал, яростно выкусил из спины блоху, встряхнулся и медленно пошел к соседнему дому.

– Э! Куда ты?

Кот добрел до дырки в цоколе, прыгнул в нее и исчез.

Собственно… Пора было домой. Давно пора.

Анна сглотнула подступившие слезы, смяла недокуренную сигарету и поплелась к дому.

И вдруг в давящей тишине ночи раздалось басовитое «гав!».

Она остановилась и прислушалась. Нет, это был не голос Феликса. Так мог лаять только какой-нибудь матерый овчар – кому-то, видать, не спалось, и он решил ни свет ни заря прогуляться со своим питомцем.

Надо все же идти домой.

– Гав! – опять словно позвали ее.

Сама не понимая, что делает, она пошла на звук.

– Гав! Гав! – вел ее чужой собачий бас.

В соседнем дворе у детской площадки курили три женщины, держа на поводках трех больших псов. Преодолевая неловкость, она приблизилась к ним. Собаки дружно повернули голову в ее сторону, но молчали.

– Девочки! Доброе уже утро, наверное!

– Доброе! – не слишком любезно отозвалась одна из стоящих.

Анна явно помешала какому-то их разговору – они всем своим видом это демонстрировали.

– Девочки! У меня утром сорвалась с поводка собака. Вы случайно не видели нигде такого черненького, с белым, очень пушистым хвостом?

Женщины переглянулись.

– Какой он из себя-то? – нехотя спросила вторая женщина.

– Он вот такого примерно роста, – Анна показала от земли, – сам гладкошерстный, черный, с бело-рыжим брюхом и очень-очень пушистым бело-рыжим бубликом.

– Это которого машина утром сбила?

У Анны подогнулись ноги, и она тяжело опустилась на ограду площадки.