217

Причина и следствие. До наступления следствия верят в одни причины, после – в другие.

218

Кого я не люблю. Я не люблю тех людей, которым для достижения хоть какого-нибудь успеха нужно побольше грохота и шума, чтобы все гудело и гремело, как после разорвавшейся бомбы; соседство с ними – весьма опасно, ибо рискуешь лишиться слуха или чего-нибудь еще.

219

Цель наказания. «Наказание имеет целью исправить того, кто наказывает» – это последнее спасение поборников наказания.

220

Жертва. О жертве и жертвоприношении жертвенные животные думают иначе, чем зрители, но им ни разу не дали возможности высказаться.

221

Бережное отношение. Отец и сын обходятся друг с другом, как правило, гораздо более бережно, чем мать и дочь.

222

Поэт и лжец. Поэт считает лжеца своим молочным братом, у которого он отобрал все молоко; так и остался обделенным, даже чистой совести ему не досталось.

223

Замена чувств. «Слышать можно и глазами, – сказал однажды один немолодой духовник, после того как оглох, – а королем станет тот, у кого самые длинные уши».

224

Критика животных. Боюсь, что животные считают человека себе подобным существом, которое вследствие своего опаснейшего безрассудства утратило здоровый животный ум; для них человек – просто сумасбродное животное – смеющееся, плачущее, несчастное.

225

Естественные. «Зло всегда производило наибольший эффект. Да и сама природа зла! Давайте же будем естественными!» – так про себя решают величайшие в мире любители больших эффектов, которых слишком уж часто причисляли к великим людям.

226

Недоверчивые люди и стиль. Самые сильные мысли мы выражаем просто, при условии, что нас окружают люди, которые верят в нашу силу: такое окружение воспитывает «простоту стиля». Недоверчивые люди говорят сильно и выразительно; недоверчивые и действуют – сильно и выразительно.

227

Ошибешься – промахнешься. Он утратил власть над собою, и женщина уверена, что теперь ей будет легко совладать с ним – достаточно только ловко набросить аркан, – бедняжка, скоро станешь ты его рабой.

228

Против посредников. Желание быть посредником между двумя убежденными мыслителями может возникнуть только у посредственности; от его взгляда неизбежно ускользает все исключительное, единственное в своем роде, единичное; когда же все видится похожим, одинаковым, однообразным, то это признак плохого зрения.

229

Противоречие и преданность. Он будет упорно держаться какого-нибудь дела, нисколько уже не обольщаясь им, – только из духа противоречия, – но называться это будет «преданность».

230

Неумение молчать. Все его существо кажется каким-то легковесным и неубедительным – оттого что он слишком уж старается убедить всех в весомости каждого своего доброго поступка и не умеет помолчать об этом.

231

«Основательные». Когда ум медленный, неповоротливый обращается к познанию, он думает, что медлительность есть свойство самого познания.

232

Сновидения. Сны бывают либо никакие, либо интересные. Надо научиться и бодрствовать так же: либо никак, либо интересно.

233

Опаснейшая точка зрения. Что бы я сейчас ни делал, все это столь же значимо для грядущего, как и величайшие события прошлого; и в этой чудовищной перспективе будущего воздействия все поступки кажутся равновеликими.

234

Утешительная речь музыканта. «Ты ведешь жизнь, не слышную людям; для них твоя жизнь – беззвучна, и вся тонкость мелодии, и мягкие, но решительные гармонические переходы от побочной к главной ускользают от них. Конечно же, ты не будешь шагать по широким улицам с полковым оркестром – только бы тебя услышали, – что, однако, не дает еще права этим милым людям утверждать, будто бы твоей жизни не хватает музыки. Имеющий уши да услышит».

235

Ум и характер. Иного возвышает его характер, но его ум не может добраться до таких вершин – а у другого бывает все наоборот.

236

Чтобы приводить в движение массы. Не должен ли тот, кто хочет привести в движение массы, уметь играть самого себя? Не следует ли ему сначала заострить свой образ до ясного, доходчивого гротеска и уже в этом огрубленном, упрощенном виде преподносить свою персону и свое дело?

237

Вежливый. «Он такой вежливый!» Да, да, конечно, у него всегда припасено какое-нибудь лакомство для Цербера, но он такой трусливый, что в каждом видит Цербера, и в тебе, и во мне, – вот его хваленая «вежливость».

238

Без зависти. Ему неведомо чувство зависти, но в этом нет ничего особенного: просто он мечтает завоевать страну, которая еще никогда никому не принадлежала и которую вообще едва ли кто-нибудь видел.

239

Унылый. Одного-единственного унылого человека вполне достаточно, чтобы во всем доме надолго воцарилась тоска и ясное небо семейного счастья омрачилось угрюмыми тучами печали. И только какие-то чудесные силы уберегают от его появления! Счастье по сравнению с этим – не такая уж заразная болезнь. Чем это можно объяснить?

240

У моря. Никогда я не надумаю строить себе дом (таково мое представление о счастье – не быть домовладельцем!). Но если бы мне пришлось это делать, то я, подобно некоторым римлянам, построил бы его у самого-самого моря – чтобы немножко посекретничать с этим чудесным чудищем!

241

Творение и художник. Этот художник тщеславен, и не более того; в конечном счете, его творение – всего-навсего увеличительное стекло, которое он предлагает каждому, кто обращает на него внимание.

242

Suum cuique[26]. Как ни велика ненасытная жадность моего познания, а не могу извлечь из вещей больше того, что мне уже и так принадлежит, – владения других остаются в вещах неприкосновенными. Как можно допустить разбойный грабеж!

243

Происхождение понятий «хорошо» и «плохо». Путь к улучшению может найти только тот, кто способен чувствовать: «это нехорошо».

244

Мысли и слова. Даже свои собственные мысли не всегда удается выразить до конца словами.

245

Одобрение посредством выбора. Художник выбирает себе сюжет. Этим он по-своему выказывает одобрение.