– …Старший, – бестактно перебил его ротный.

Комбат скривился. Не так чтобы был неимоверно зол или, паче чаяния, рассвирепел, но стал крайне недоволен:

– Распустил, гля, я вас… Вернёмся с боевых, заставлю на плацу – так он тут называется? – строевой подготовкой заниматься каждый день с утра и до обеда… Так вот, то, уважаемый Пасько, что Шаховской – старший, я могу объяснять только особо одарённым ротным… Шаховской на одном фланге, а ты на другом! Ясно?!

– Так точно, товарищ полковник, – несколько смутившись, ответил ротный.

Шаховскому, в общем-то, была неприятна эта игра в начальников и подчинённых, которую затеял Пасько. Но он не стал влезать в эту не самую здоровую историю. Комбат, при всей его внешней серьёзности и командирской важности и строгости, был, в принципе, добродушным человеком. И, чтобы сгладить осадок, который остался после этого начальственного вразумления, сказал, обращаясь к Пасько:

– Давай, Саша. Мы с зампотехом будем тут. Я на связи. Трогай… Удачи вам.

Пасько заметно обрадовался вниманию к себе и проявленной под конец разговора заботливости. И разом воспрянувший духом после этих слов, зычно дал команду:

– По местам!

Люди исчезли в машинах. Колонна роты вместе с 300-м Шаховского тронула и, неспешно набирая ход, стала двигаться в сторону своего участка дороги, где нужно было выставить блок для временной обороны того опасного участка и огневого противодействия при таковой необходимости…

Колонна довольно резво двинулась по дороге.

Её блок должен был расположиться сзади нынешнего их опорника по направлению движения к дому. В нескольких километрах дальше той небольшой горной гряды, в центре которой и находилась позиция ротного опорного пункта. Как раз у её-то подножия с внешней стороны вчера вечером Шаховской уничтожил миномётную позицию духов.

Колонна проехала этот участок дороги, и слева по ходу её движения можно воочию было видеть несколько сгоревших остовов «Тойот». Миномёты, которые там были в момент боя, даже в повреждённом их состоянии, трупы и оружие, оттуда уже, естественно, забрали.

Когда миновали место вечернего боя и проехали пару километров, опять же слева открылся вид на небольшой, спрятанный за дувалом кишлак.

Шаховской, как и все, сидевшие на броне и наблюдавшие по сторонам в напряжённом ожидании, также обратил на него внимание, и, владея большей информацией, чем солдатики, был лучше готов к разного рода вероятным неожиданностям. В этом кишлаке его что-то зрительно напрягало. И он понял, что его в том ландшафте цепляло – не было видно никого из людей. Совершенно пусто, отсутствие движения, отсутствие каких-то признаков жизни. Это выглядело тревожно:

– «Блесна», я – «Кама», приём, – запросил он Пасько.

Пасько тоже явно не клювом щёлкал. Он был вполне опытный офицер, чтобы понимать ответственность и ощущать опасность. Ответ последовал немедленно:

– На приёме.

Шаховской стал произносить фразы с такой интонацией в голосе, чтобы показать Пасько своё полное доверие к нему и готовность к разумному общению и взаимодействию:

– Слева кишлак открылся. Он единственный на этом участке стоит так близко от дороги. Проверить, чем дышит? Как считаешь?

– Лады! «Кольцо», я – «Блесна», стой.

Все разом затормозили.

Между тем Пасько уже принял решение и отдал следующее распоряжение:

– «Блесна-один», я – «Блесна», приём.

«Блесна-1» – это был позывной командира первого взвода, «юмориста» Медведкова. И он немедленно отозвался:

– Я – «Блесна-раз», задачу уже слышал, исполняю, – парень явно своей сообразительностью и расторопностью метил в будущие генералы.

Из колонны с дороги на узкую наезженную грунтовку, ведущую к кишлаку, тронулся головной дозор из трех первых машин.

Они сейчас были на таком удалении от основных своих сил, чтобы при необходимости им можно было эффективно помочь огнём из оружия всей техники роты.

Три машины осторожно – было заметно, что механик-водитель первого бронетранспортёра следил за отметинами и свежими насыпями на дороге, высматривая возможные места установки мин – вслед друг другу двинулись в направлении кишлака.

За их выдвижением стала наблюдать вся рота – уж слишком зловещей была тишина. Вот что ещё тревожило – было утро, самая пора активного движения туда-сюда по главной дороге. Это время разных торговых барбухаек, нагруженных доверху товаром так обильно, что они больше напоминали не машины, а вещевые склады на колёсах, причём колёса выглядели непропорционально маленькими на фоне таких катящихся по дороге гор вьюков с товарами. Барбухаек в это время при любых обстоятельствах, кроме боёв, должно было быть много, а их совершенно не было. Это тоже подспудно напрягало и взвинчивало нервозностью.

Глава 22. Бой возле кишлака

Три БТРа осторожно подбирались к кишлаку, и когда до него оставалось метров двести, из-за дувала раздался выстрел из гранатомёта. С такого близкого расстояния граната попала точно в первую машину. Та неуправляемо запетляла. Внутри – взрыв, повалил дым. Из техники через боковые люки на грунт выпала пара тел. Машина, проехав по инерции чуть вперёд, остановилась, и раздался второй взрыв, значительно сильнее от детонации дополнительного боекомплекта, сопровождаемый яркой вспышкой.

Вырвались языки яростного пламени, которые быстро превратились в высокий факел. Секунд через десять факел опал, и машина просто догорала и чадила чёрным дымом. Живых в ней остаться не могло никого. Метрах в десяти шевелились выжившие, но раненые двое членов экипажа. Они стремились уползти с линии огня и спрятаться за бронёй, пусть даже горящей машины.

Два БТРа, шедшие сзади подбитого, не проявляли признаков ошеломления. Ими управляли старослужащие водители, которые бывали в похожих ситуациях, и они действовали, может, и несколько дёргано, что понятно в этой сложной и опасной для жизни обстановке, но целенаправленно и осмысленно. Они после того точного попадания быстро съехали с накатанной колеи и, маневрируя, продвигались в сторону кишлака. Лишь башенные пулемёты стали хлёстко стрелять в сторону дувала.

В эфире на волне, выделенной для роты, раздаётся команда Пасько. Его голос звучит звеняще взволнованно:

– Рота, в направлении кишлака в атаку – вперёд!

Машины стали съезжать влево с возвышающейся дороги по покатой обочине на каменистую равнину и перестроились в боевую линию, ведя стрельбу из башенных стволов. Рота уверенно атаковала душманов, собираясь обойти кишлак с боков, чтобы зайти затем внутрь него.

Со стороны дувала духи вели ответный прицельный огонь из гранатомётов и тяжёлых пулемётов. То и дело рядом с машинами рвались кумулятивные гранаты, а по броне били огненные трассы пуль. Но броня выдерживала эти попадания.

Когда до кишлака оставалось метров триста, из-за стены обескураживающе неожиданно появились мирные люди – женщины, старики, дети, которых духи насильно выставили перед дувалом живым щитом. Они заметно напуганы, скорее даже в ужасе, жались к стене дувала, приседали, чтобы уменьшиться, невольно старались спрятаться друг за друга, кто-то стремился прикрыть детей.

Шаховской, чья машина участвовала в атаке и вела огонь, услышал в наушниках растерянный и подавленный голос Пасько:

– Рота, стой! Прекратить стрельбу!