Очень хотелось верить, что след не оборвется, эти двое — не случайные наемные «торпеды», и приведут к девочкам. Здравый смысл говорил, что раз Костаки иногородний, то с большой вероятностью пропавшие за пределами нашего города, что усложняет дело.

На кольце «девятка» свернула направо, во дворы. Я погасил фары и покатил следом, встал на повороте. Машина припарковалась возле пятиэтажки, из салона вылез лысый мужик, махнул водителю и зашагал к подъезду, а «девятка» начала сдавать. Пришлось откатить мотоцикл за стоящую рядом «буханку» и ждать, когда объект вырулит на трассу.

В городе машин было меньше, чем на въезде, и приходилось держаться далеко от объекта, исчезать за поворотами, ехать параллельным курсом и снова выруливать, пристраиваясь сзади «девятки».

Ни в этой, ни в прошлой жизни мне не доводилось никого преследовать, тем более на таком приметном транспортном средстве. Когда «девятка» по неизвестной причине начала сбавлять скорость, я в очередной раз свернул во двор, погасил фары.

Преследуемый припарковался возле закрытого ларька, запер машину, огляделся и зашагал вдоль магазина с черными витринами, косясь на свое отражение. То ли заметил слежку и насторожен, то ли он всегда на стреме. Мужик был далеко, и я не рассмотрел ни черты его лица, ни сколько ему лет. А вот когда он подошел к телефонной будке, я решил рискнуть, подслушать разговор. Снял косуху и шлем, положив на мотоцикл и превратившись в безобидного подростка.

От выброса адреналина меня слегка потряхивало — юному телу были в новинку такие гормональные всплески. Волнами накатывала паника: Павел, что ты делаешь? Куда ты лезешь? Но я понимал, что матерый бандит не воспримет пацана как угрозу и даже не посмотрит на него.

А я что? Я, вот, по кустам бутылки собираю.

Киллер, поднесший трубку к уху, зыркнул на меня. Я, конечно же, на него не смотрел, меня интересовали заросли сирени за закрытым ларьком. Сунувшись туда, я достал бутылку, осмотрел горлышко на свет, обнаружил сколы — такую бы точно не приняли. Но откуда объекту наблюдений об этом знать?

Изобразив на лице радость, я запихнул добычу в рюкзак и, стараясь унять частящее сердце, направился к телефонной будке. Точнее — к разваленной скамейке за ней.

Потеряв ко мне интерес, мужик проговорил в трубку:

— Все готово. Да. Завтра заступаю.

Что ему говорили, я не слышал, а так хотелось знать! Но — ни слова, ни звука, хоть до будки метров двадцать. Давай же, проболтайся, дай мне зацепку!

Поковырявшись в траве, я почесал в затылке, поймал злобный взгляд объекта и наконец его разглядел: лет тридцать пять, черты лица мелкие, выраженный надбровный валик, выдающийся подбородок с ямкой.

— Понял. Все будет, — сказал он и повесил трубку, а я двинулся к другой скамейке и дальше — вдоль неухоженной клумбы за пятиэтажку.

Неандерталец больше никому не звонил, сел в машину, завел мотор, а я обнаружил битую бутылку и присел, вертя ее в руках. Когда «девятка» съехала с обочины и укатила, я юркнул во двор, оббежал пятиэтажку с тремя подъездами, оседлал железного коня и поехал за «девяткой».

Когда объект попал в зону видимости, я сбавил скорость и дальше следовал за ним, держа дистанцию. Как же здорово, что еще нет камер! А то мертвец на мотоцикле произвел бы фурор. Павда, никто еще не знает, что Жуков убит. Но если заинтересованные лица сопоставят два и два…

Нет, это я паранойю. Всю ночь точно можно кататься, я ведь в шлеме, и лица не видно. Главное на гайцов не нарваться. Ну а если нарвусь — просто брошу мотоцикл и убегу. Вряд ли гайцы погонятся за малолетним оболдуем.

Объект проехал через весь город, свернул к вокзалу и исчез: то ли заметил меня и затаился, то ли припарковался возле одной из двухэтажных сталинок.

Я тоже затаился, затащил мотик в черную тень бетонного забора и приготовился отражать вероятное нападение. Но машина так и не выехала. Устав ждать, я отправился на поиски, обнаружил тачку во дворе. Обошел сталинку: свет везде был выключен. Переписал адрес и задумался, что делать дальше.

Ждать утро? Так не факт, что киллер знает, где держат девочек, он просто поставляет живой товар и гоняет «опели» из Германии. Снова поиски зашли в тупик.

Единственная ниточка — этот вот питекантроп.

Ну и есть полудохлая надежда на помощь отца. Вдруг суггестивные способности — все-таки не плод больного воображения? Может, посеянные зерна моих мыслей ночью укоренились в его голове, дали всходы, он осознал, как неправ, и изменил свое мнение?

Безумная гонка осталась позади, навалилась усталость, и я зевнул. Торчать тут дальше не было смысла, ехать домой я не мог, как и не мог заявиться к бабушке или Илье. Оставалось где-нибудь перекантоваться несколько часов до рассвета, желательно вздремнуть. На ум приходил только наш ДОТ с заплесневелым матрасом, если постараться, то и мотик можно там припрятать. Теоретически. Практически — в свою локацию его лучше не перегонять. Значит, куковать мне где-нибудь в лесу, мотик — закидать ветками, чтобы не привлекал внимание, потому что мне он еще пригодится.

Лес был на пути к бабушке и — вдоль трассы, ведущей в соседний город, зону ответственности Костаки. В ту сторону я и направился. По ощущениям было начало третьего ночи, встречных почти не попадалось, и я ехал с выключенными фарами, чтобы издали заметить гайцов на посту. Если проезжал одинокий автомобиль, фары я включал, потом снова гасил.

На относительно ровном участке, перед поворотом на смотровую, мне мигнул тарахтящий «запорожец», предупреждая о том, что впереди гаишники. Я остановился, предполагая, что они за поворотом, но фары грузовика высветили два черных силуэта. Один махнул палкой — грузовик съехал на обочину и замигал аварийками. Я развернулся и поехал назад.

Спустившись в город, углубился в частный сектор, раскинувшийся у горы вдоль заводов, еле нашел подходящие заросли. Зато тут имелось подсушенное сено. Я положил мотик набок под куст терновника и накрыл сеном. Если не вздумают убирать снопы, вряд ли угнанного коня кто-то найдет. Мне же он еще пригодится.

Соорудив из сена лежбище, под песнь сверчка я попытался уснуть. В той жизни вряд ли смог бы из-за назойливых мыслей, в этой меня сразу же срубило.

Правда, снова снилась Алиса, и ее жизнь висела на волоске. Я видел это на экране, на котором мне показывали ядерную войну, и таймер отсчитывал минуты ее жизни. Отчаянно матерясь, я пытался запустить систему и остановить таймер, но