Не обращая внимания на беснующегося в стойле жеребца, он уложил Келси на раскладушку. Пальцы его дрожали, когда он пытался нащупать пульс в шейной артерии.

– Ну, пожалуйста, Келси, не умирай!…

Слава богу, пульс прощупывался, но Гейб никак не мог решиться убрать руку. Он словно боялся, что стоит ему сделать это, и жизнь покинет ее тело, оставив ему холодеющую оболочку. Опустившись на колени рядом с раскладушкой, Гейб зарылся лицом в волосы Келси.

Паника – облегчение, паника – облегчение… Кроме этих двух ощущений, в нем ничего не было – ни мыслей, ни ярости, и Гейбл раскачивался между ними, словно маятник.

Он все еще стоял на коленях, прижимая пальцы к шее Келси и пряча лицо в ее волосах, когда рядом раздался испуганный голос:

– Гейб! Ради всего святого, Гейб, что случилось?!

Узнав Джемисона, Гейб опомнился и, подняв голову, повернулся к тренеру, который шагнул в стойло, чтобы успокоить жеребца.

– Тихо, маленький, тихо! – Джемисон схватился за недоуздок и заставил Дубля опустить голову; успокаивая его голосом, он одновременно поглаживал его свободной рукой по шее. – Ну, не надо нервничать…

Однако, когда он повернулся к Гейбу, глаза его горели тревогой.

– Что произошло? – снова спросил Джемисон. – Где Кип? Он должен был спать здесь, возле бокса.

– Откуда я, черт побери, знаю, где Кип! – взорвался Гейб. – Найди его и заодно найди ночного сторожа. – Стараясь действовать неторопливо и со всем возможным вниманием, он ощупал тело Келси, хотя и боялся наткнуться на сломанные кости. К его огромному облегчению, единственным повреждением, которое ему удалось обнаружить, была шишка на затылке величиной с куриное яйцо. На мгновение его пальцы задержались там, осторожно ощупывая припухлость, но взгляд, снова обратившийся к Джемисону, жег как огонь.

– Вызови врача и извести полицию. Живо!

– Она ранена? – Джемисон продолжал поглаживать жеребца. – Насколько серьезно?

– Не знаю. Вызови врача, черт побери! Словно в ответ на его отчаянный вопль, Келси застонала и пошевелилась.

– Келси!.. – Гейб едва удержался, чтобы не сжать ее в объятиях; – Ради бога осторожней, Келси! Не шевелись…

– Гейб… – Келси открыла глаза, но взгляд беспомощно метался по сторонам, не в силах остановиться ни на чем конкретном. – Боже мой…

Она снова смежила веки, стараясь справиться с подступившей к горлу тошнотой.

– Не двигайся, ради всего святого – не двигайся.

– Я и не двигаюсь. – Келси изо всех сил старалась дышать ровнее, но у нее это плохо получалось. Лишь убедившись, что воздух поступает в легкие более или менее свободно, она рискнула снова приоткрыть глаза. На этот раз ей удалось сосредоточиться на лице Гейба. У него в глазах – смерть, подумала она отрешенно, и внезапно все вспомнила.

– Дубль! Кто-то был у него в стойле!

– Все в порядке, он не пострадал. – Гейб яростно выругался, увидев, что Келси сморщилась от боли. – Я отнесу тебя домой. Сейчас приедет врач, он тебя осмотрит.

– Кто-то был здесь… – слабо повторила Келси. – Конюх.., куда-то делся, и дверь была открыта. Я не рассмотрела, кто это был. Они.., они не поранили его?

– Нет. – Гейб бросил взгляд на Джемисона, который как раз запирал дверцу денника. – Ступай к телефону, Джеми. Я хочу, чтобы лейтенант Росси приехал немедленно. И Мэтт Ганнер тоже. Пусть внимательно осмотрит Дубля.

– С ним как будто все в порядке, – отозвался Джемисон, но повернулся, чтобы идти к выходу. Глаза у него были красные и усталые. – Я вызову Ганнера, Гейб, а ты займись Келси. Делай все, что надо, – я посижу с Дублем до утра.

– Я хочу, чтобы за ним присматривали два человека, – распорядился Гейб и приподнял Келси с такой осторожностью, словно она вдруг сделалась стеклянной. – Я хочу, чтобы при нем неотлучно находилось два человека – не меньше двух, и днем, и ночью. Это понятно?

– Да.

– И найди Кипа, я хочу с ним поговорить.

– Сделаю, босс. – С тяжелым сердцем Джемисон проводил взглядом Гейба, который вынес Келси наружу, потом повернулся к жеребцу, потрепал его по шее, потер свои усталые глаза и отправился звонить.

– Я хорошо себя чувствую, – пробормотала Келси, пока Гейб нес ее от конюшни к усадьбе, но глаз так и не открыла. – Только голова очень болит.

– Тихо, детка, тихо, – отозвался Гейб, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал легко и беззаботно. – Тебе нужно отдохнуть.

Под ногами его хрустнули осколки чашек, и он крепче стиснул зубы. Если бы он не задержался в кухне, чтобы заварить этот дурацкий чай! Если бы он был с нею…

– Ты уверен, что с Дублем все в порядке? Я так и не успела его осмотреть.

– Может быть, ты все-таки перестанешь беспокоиться об этой паршивой лошади? – вырвалось у Гейба. – Ты думаешь, я о Дубле волнуюсь? Да я бы пристрелил его своими собственными руками, если бы он поранил тебя!

– Гейб…

– Молчи, черт тебя побери! – Гейб не мог больше сдерживаться. Его лицо перекосилось от ярости, и он с силой пнул входную дверь ногой. Келси поморщилась – от резкого движения и его громкого голоса у нее снова закружилась голова.

– Нечего на меня орать! – проговорила она слабым голосом. – Ты, конечно, имеешь право быть расстроенным, но…

– Расстроенным? – Гейб уложил ее на диван в гостиной и выпрямился. Руки у него ходили ходуном, как у запойного пьяницы; он даже не был уверен, что сумеет отнести Келси наверх, в спальню. – Так ты думаешь, я расстроен? Кто-то едва не вышиб тебе мозги, а я просто слегка расстроен? Да, можно сказать и так…

Он сжал кулак и с силой ударил им в стену, давая выход бурлившим внутри эмоциям.

Келси хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле, когда она перевела взгляд со вмятины в стене на разбитые в кровь костяшки его пальцев.

– Да, наверное, я действительно самую малость расстроился, когда обнаружил тебя без сознания в стойле, где испуганная лошадь могла затоптать тебя насмерть.

Об этом Келси не подумала. Картина, вставшая перед ее мысленным взором, мгновенно вызвала новый приступ тошноты, и Келси задрожала.

– Гейб, не надо…

– Нет, почему же?.. Я на самом деле чуточку расстроился, когда на минутку подумал, что ты убита. Это была самая длинная минута в моей жизни.

Слезы, подступившие к глазам Келси, наконец-то пролились. Одна, вторая слезинка, и вот они уже потекли непрерывным потоком, – Наверное, я неудачно выразилась. «Расстроен» – не совсем подходящее слово…

– Господи Иисусе… – Гейб потер лицо руками, почувствовав, что его запал неожиданно прошел. Когда это не помогло, он наклонился к Келси и крепко обнял ее, а она облегченно прижалась к нему.

– Господи, Келси, я потерял рассудок… – Гейб наклонился и поцеловал ее в мокрые, соленые щеки. – Прости меня. Сейчас я принесу лед – тебе станет легче.