– Проваливай. – Келси слегка повела плечами. – Ты все равно не пьешь. Кроме того, ты дал мне карт-бланш, и я работаю не покладая рук. Твое дело – не забыть надеть смокинг и быть в седле к восьми часам.

– Да это скорее капитан Блай , чем Селэник… – пробормотал Гейб.

– Ну вот, теперь ты ворчишь точь-в-точь как поставщик отеля. Иди лучше к своим репортерам.

– Меня тошнит от репортеров.

– Ты просто ревнуешь, потому что на обложке «Спорте иллюстрейтид» они поместили фотографию Дубля, а не твою.

– Зато мне посвящен целый разворот в «Пипл», – парировал Гейб и легонько сжал губами ухо Келси. – У тебя здесь такое уютненькое местечко, – промурлыкал он и, захватив заодно и выбившийся локон, несильно потянул. – Послушай, Кел, дорогая, я мог бы отменить свои интервью…

Келси вздрогнула, наслаждаясь его прикосновением. Гейб воспользовался этим, чтобы расстегнуть две верхние пуговички на ее блузке. Только когда он взялся за третью, Келси с негодующим воплем высвободилась.

– Прекрати, Слейтер! У меня через четверть часа назначена встреча.

– Я успею.

– В том-то и дело. – Слегка задыхаясь, Келси выскользнула из кресла и отскочила от него на безопасное расстояние. – Ну вот, теперь мне надо приводить в порядок прическу.

Гейб ухмыльнулся. Его стараниями замысловатая прическа Келси развалилась, и волосы упали на грудь – туда, где под блузкой, словно морская пена, вскипало кружевами шелковое белье.

– А мне так нравится больше.

– Держи дистанцию, Слейтер. Мой день расписан буквально по минутам, и там ничего не говорится о том, что с такого-то по такое-то время ты будешь гоняться за мной вокруг стола.

– Так измени свое расписание и внеси в него новый пункт.

– Послушай, может быть, для тебя это просто вечеринка… – Келси сделала быстрое движение и действительно встала так, чтобы между ними оказался стол. – Однако именно благодаря тому, что я взялась ее организовать, я сумела не сойти с ума от скуки. Должна же я была истратить свои эмоции хоть на что-то…

– Я тоже хочу потратить свои эмоции, – немедленно заявил Гейб, опираясь обеими руками о столешницу и наклоняясь вперед. – Ну, иди сюда.

– Нет.

– У меня для тебя кое-что есть.

– Ох, Гейб, только не надо… – В притворном негодовании она готова была воздеть очи небу, но боялась отвести от него взгляд. – Придумай что-нибудь поумнее.

Гейб выпрямился и приподнял бровь.

– Подарок. – Он достал из кармана небольшую коробочку, обтянутую бархатом. – Ну, теперь тебе стыдно?

– Подарок? – Келси вспыхнула от удовольствия, но, продолжая разыгрывать свою роль, посмотрела на Гейба с легкой опаской. – Это что, новый трюк?

– Открой ее. Я хотел преподнести тебе эту безделушку после скачек, но мне показалось, что лучше сделать это накануне. Для тебя лучше.

Келси была заинтригована. Обогнув стол, она взяла коробочку из рук Гейба и подставила губы для поцелуя.

– Спасибо, милый.

– Ты даже не посмотришь?

– Сперва за идею, потом за подарок. Гейб покладисто чмокнул ее в щеку. Келси отступила на шаг, открыла коробочку и восхищенно ахнула. Внутри на черном бархате лежала фигурка лошади, изящная и величественная, навеки запечатленная в летящем прыжке. Заколка была столь искусно вырезана из красноватого камня, что Келси, коснувшись пальцем прохладной гладкой поверхности, почти ощутила дрожь напряженных, свитых в узлы лошадиных мускулов. Крошечный бриллиантовый глаз лошади победоносно сверкал.

– Какая прелесть! – Ока подняла на него взгляд. – И ты прелесть.

– Я знаю. – Гейб обнял ее за талию и притянул к себе. – Ну, иди сюда, – пробормотал он, закрывая ей рот поцелуем.

Разумеется, Келси опоздала. Она ворвалась в салон красоты, срывая с рук тонкие перчатки и бормоча на ходу извинения. Маникюрша еще не успела сообразить, как поэлегантнее обработать ее запущенные ногти, а Келси уже начала нервно поглядывать на часы.

– Послушайте, милочка, почему бы нам не попробовать сделать хоть какие-нибудь кончики?

– Не стоит, я их тут же сломаю, – отозвалась Келси и бросила взгляд в зеркало. Ее волосы были накручены на крупные пластмассовые бигуди, лицо покрывала маска жуткого бледно-зеленого цвета, на которую она согласилась, поддавшись на уговоры косметички, а время меж тем стремительно утекало. – Просто придайте хоть какую-нибудь форму тому, что есть, и покройте прозрачным светлым лаком.

– А вам не хочется ничего более яркого? Келси бросила завистливый взгляд на длинные, как у хищника, карминно-красные ногти маникюрши и вздохнула.

– Нет, я не хочу обращать на себя внимание. Едва заметно качнув головой, маникюрша опустила правую руку Келси в ванночку с теплой водой.

– Как скажете, милочка.

– Да это никак Келси! – раздался голос из соседнего кресла, и сидевшая в нем женщина мило улыбнулась ей. – Я – Дженнет Гарднер с фермы «Высокие холмы» в Кентукки.

– Добрый день, миссис Гарднер. – Келси не решилась признаться, что не сразу узнала Дженнет, чьи огненно-рыжие волосы были намазаны ярко-голубой пастой, а на лицо был нанесен какой-то кирпично-красный крем. – Рада вас видеть.

– Решила привести себя в порядок, – охотно пояснила Дженнет. – Небольшая подтяжка мне не повредит, к тому же меня уверяли, что этот способ почти столь же эффективен, как и пластическая хирургия. Ну что ж, поглядим…

Она засмеялась и постучала согнутым пальцем по подсыхающей красной маске.

– А что вас сюда привело, Келси?

– Пожалуй, больше всего мне хотелось немного посидеть спокойно. Я чувствую себя в точности как загнанная лошадь.

– Ну, перед Бельмонтом это неудивительно. Мы с Хенком решили, что, когда вернемся домой, будем отсыпаться две недели кряду.

Хенка Келси вспомнила сразу. Муж миссис Гарднер был тем самым высоким, жилистым мужчиной, с которым она танцевала позавчера вечером. У него было обожженное солнцем лицо, тонкие, в ниточку, усы и густой, как патока, голос. Помнится, он все рвался научить ее танцевать настоящее танго.

– Передайте вашему мужу мои наилучшие пожелания. Он замечательно танцует.

– Да, он у меня такой, – Дженнет польщенно хихикнула. – Многие дамы буквально становятся в очередь на тур вальса с ним. Хенк обожает говорить, что я вышла замуж не за него, а за его ноги.

Дженнет шевельнулась в кресле и по просьбе маникюрши сняла с пальца огромный перстень с изумрудом, который по размерам вполне мог сойти за пресс-папье..