– И как ты с ним уживаешься? – осторожно произнесла она.

– Обычно, – пожала плечами. Говорить о том, что первые дни была в панике, да что там в панике, в диком ужасе из-за его появления, не стала. Это моя слабость, моя трусость и не зачем о ней никому знать. Даже лучшей подруге.

– Что он у тебя делает? – не сдавалась Фролова.

– Готовит, убирает, занимается гаражом. В общем, всего по чуть-чуть.

– Все такой же лохматый и бородатый?

– А то как же! – хмыкнула я, вспомнив о том, как отчаянно он сопротивлялся моим вялым предложениям привести себя в порядок, – за неделю стал еще лохматей и бородатей.

– И как?

– Что как? – ее вопрос я не совсем поняла.

– Как он себя ведет? Как все делает? Вы с ним общаетесь? Он вообще разговаривать умеет? Бестолковый? Злой?

– Так, стоп-стоп-стоп! – жестом остановила поток ее вопросов, – давай, не так быстро. Все постепенно, по очереди. Ведет себя нормально, хотя иногда проскакивает что-то такое, чему я не могу дать определения. Может, мне просто кажется, не знаю, не уверена. Делает все, что говорю. Готовит явно лучше, чем я, да и убирается тоже. Гараж чинит. Работа, конечно, продвигается медленно, но продвигается. Вроде бы. Если честно, я не особо проверяю, что он там творит. Общаемся мало и редко. Он молчаливый, да и я не горю желанием разводить с ним долгие душевные беседы. Злой? Еще не поняла. Даже если и злиться, то держит это в себе. Вообще зашуганный очень. Ходит по дому как тень, скукожившаяся. Нашла ему отцовскую одежду, так он в ней как Пута Гороховая. Бестолковый? На удивление нет. Кто-то из прежних хозяев, по-видимому, озаботился его обучением. Интересно зачем?– сказала и сама задумалась. А зачем действительно? Кому надо тратить время, на то, чтобы обучать раба, который неизвестно сколько пробудет в собственности. Непонятно.

– Ты, похоже, смирилась с тем, что у тебя поселился этот дедан,– улыбнулась Таисия.

– Дедан? – усмехнулась, покосившись в ее сторону, – ему всего двадцать шесть.

– Да ладно! – подруга недоверчиво округлила глаза.

– Представь себе, – я развела руками, – просто выглядит не ахти как.

– А если в порядок попробовать привести? – задумалась Тася.

– Пробовала, не дается.

– Боится, наверное, что ты его опасной бритвой брить будешь и прирежешь случайно, – сострила она.

– Ха-ха-ха. Очень смешно.

– Ну, а что ты планируешь делать с ним в дальнейшей перспективе? Продашь? Отдашь?

Я не ответила, опустив взгляд на содержимое своей чашки. Унылые чаинки лениво кружились по дну, навевая мысли об осени. Пирожное стояло почти не тронутое. Шоколадный бисквит с белым сливочным кремом не смогли разжечь в моей душе любовь к еде. Съела всего пару кусочков и то через силу. Проклятье, доктор прав, мне с такими темпами точно не хватит сил на еще один месяц. Надо с этим что-то делать. Вот только что? Ума не приложу.

– Вась, ты заснула? – из задумчивости меня вывел голос Таськи.

– Задумалась, – смущенно улыбнулась ей в ответ.

– Так что ты собираешься с ним делать?

– Я его отпущу, – ответила, пожимая плечами.

– Серьезно?! – она даже рот открыла от удивления.

– Серьезней не бывает. Я в тот же вечер подала документы на его освобождение, прямо в клубе.

– Ну, ты даешь! – восхищенно проговорила она, – там, говорят, такой геморрой с проверками, еще пошлину какую-то платить. Проще было перепродать.

– В моем случае не проще, – с тяжелым вздохом поведала ей о протоколе и запрете на обладание рабами для работников Управления. Фролова слушала, затаив дыхание. Она вообще девочка впечатлительная.

– Молодец, не растерялась! – похвалила она меня, – я бы точно в ступор впала, окажись на твоем месте.

Я опять промолчала о том, в каком состоянии была в первый день после подарка. Это даже не ступор, а полное помутнение рассудка.

– Марика, конечно, палку в тот вечер перегнула. Они с Сэмом, кстати, разругались после этого, дело почти до расставания дошло.

– Ну и правильно! – одобрительно кивнула головой, – не зачем ему с такой заразой общаться.

– Слушай, а Тимуру своему ты сказала, что собираешься отпускать?

– Нет.

– Почему? – она удивленно выгнула брови, – представляешь, как бы он обрадовался! Был бы благодарен тебе до слез.

– Мы с Ником посовещались, – ответила, задумчиво ковыряясь в несчастном пирожном, – он настоятельно рекомендует пока держать язык за зубами, понаблюдать за поведением нового подопечного.

– Почему? – Таська непонимающе нахмурилась.

– Вдруг, узнав о том, что его отпустят, он станет неуправляемым?

– Глупости, – подруга беспечно махнула рукой, – ты представь, какое это для него счастье. Свобода! Ты непременно должна ему все сказать!

Она что-то еще вещала о том, что надо парня порадовать, а я опять погрузилась в свои мысли.

С одной стороны Ник, с другой Таисия. Лучший друг и лучшая подруга. Мужское мнение против женского. Холодный расчет против эмоций. Внутренне я была согласна и с тем, и с другим. Сама хотела все рассказать Тиму, но опасения относительно его дальнейшего поведения тоже были обоснованными. И что же делать дальше? Рассказать или продолжать хранить молчание? Эх, как все непросто!

Мы еще полчаса просидели в кафе, потом стали собираться по домам. Вернее домой мечтала попасть я, а Таська спешила на какую-то встречу. Я с нее стребовала обещание никому не говорить о моем намерении отпустить Тимура на волю, после чего мы тепло распрощались и разошлись каждая в свою сторону.

Подъезжая на такси к дому, я по-прежнему находилась в состоянии глубокой задумчивости, из которой меня не могли вывести даже любопытные взгляды водителя в зеркало заднего вида. Пусть наслаждается моей неземной красотой, плевать. Сейчас меня волновали более важные вещи.

Что же делать с Тимуром? Встреча с Таисией вывела меня из равновесия, всколыхнув дремавшую совесть. Парню ведь действительно не сладко. Пусть пребывание у меня было для него достаточно безоблачным, но самой ситуации оно не меняло. Рабство и есть рабство. И скажи я ему о скором освобождении, у него наверняка крылья бы за спиной расправились, и счастлив был бы, и рад.

Вот только фиолетовый уровень просто так не дают. И нет никаких гарантий, что он не изменит своего поведения после таких новостей. Не знаю в курсе ли он, что документы, поданные на освобождение, нельзя отозвать обратно? Если в курсе, то не решит ли послать меня к чертовой бабушке, зная, что свобода у него практически в кармане, и я не смогу ее отменить?

Эээх, тяжелый выбор.

С этим выбором я провела весь день до самого вечера. Несколько раз порывалась набрать Ника, еще раз послушать его точку зрения, останавливало только то, что, скорее всего, он на службе и мои звонки неуместны.