— Преподобный отец, мы здесь, у забегаловки Лестера.

— И что?

— Огромная куча народа, полиция из трех соседних округов, ребята из штата и все такое. Криминалистическая лаборатория, следователь Тельма Филдинг, шериф Рид Уэллс, может быть, даже ФБР из Ноксвилла, телевизионщики, журналисты и корреспонденты всех газет и радио трех штатов, обычное столпотворение. Со всех сторон подъезжают местные жители, привлеченные огнями и суматохой. Они словно чуют запах крови в воздухе. Близко нам подойти не удалось, там все оцепили, но толпа собралась порядочная.

— Что говорят?

Последовало молчание, словно ни Верн, ни Эрни не хотели сообщать новость первым. Наконец заговорил Эрни:

— Тут в толпе говорят, что какой-то юнец вступил в перестрелку с двумя вооруженными грабителями в масках. Убил обоих наповал.

Преподобный перебрал другие возможности.

— Это ничего не значит. Нет, во-первых, ни один юнец не справится с Кармоди и Би-Джеем Грамли, нет, ни за что, об этом не может быть и речи. Понимаете, требуется случайное совпадение, чтобы руку парня направил какой-нибудь профессиональный снайпер, даже если Кармоди и Би-Джей были заняты тем, что пытались пришить кого-то другого, представив это как ограбление. Уверен, милостивый Господь не заберет у меня двоих Грамли, особенно сейчас, когда до большой работы осталось всего два дня и у меня на счету каждый человек. Так что вы просто…

Он умолк, подбирая нужные слова.

— Сэр, — снова заговорил Эрни, — дело в том, что, кажется, на стоянке машина Кармоди, я могу разглядеть ее отсюда. Вокруг толкутся копы, они снимают отпечатки пальцев, а рядом эвакуатор.

— О черт! Проклятье, адское проклятье, пламя и искры, проклятье! Этого не может быть!

— Сэр, я говорю только то, что вижу.

— И никаких следов другого человека? Была стрельба, и наши два мальчика погибли, но они ведь укокошили этого старика, правда? Скажите мне, что это так.

— Сэр, ни про каких других ничего не слышно. Один только этот убогий продавец, настоящее чмо, но на сей раз он весь в козырях, первоклассный стрелок, не побоялся встать против двоих вооруженных убийц лицом к лицу, дулом к дулу, он выстрелил, и их нет в живых, а он герой высочайшей пробы, твою мать!

Преподобный испустил животный рев, проникнутый болью и бешенством, крик израненной души, вой — называйте это как угодно. Один… нет, двое Грамли ушли из жизни. От его вопля содрогнулся воздух, и его потомство и прочая родня выскочили из комнаты отдыха, где они играли в карты, смотрели черно-белый телевизор с дрожащим экраном, пили и просто бездельничали, — выскочили, чтобы посмотреть на преподобного и усвоить то послание отчаяния и злости, которое он выдавал.

— Ребята, выясните все, что сможете, и возвращайтесь домой, — сказал преподобный Верну и Эрни.

— Да, сэр.

Преподобный обвел взглядом свое стадо.

— Ребята, мы потеряли Кармоди и Би-Джея. Они отправились к Творцу. Так не должно было случиться.

— Сэр, что произошло?

Преподобный передал им услышанное. Единодушное мнение было таково: «Нет, не может быть и речи о том, чтобы кто-либо из Грамли уступил какому-то мягкотелому юнцу».

— Пап, — послышался чей-то голос, — этот продавец, он попросту не мог завалить Кармоди и Би-Джея. Кармоди был отличным стрелком. У него был дар. Он мог отстрелить лапки мухе.

— И Би-Джей тоже не был ротозеем, — подхватил другой. — Помните, в две тысячи шестом он встретился с двумя черномазыми громилами в темном переулке в Сент-Луисе, и, хотя его тоже продырявили, Би-Джей остался на ногах, а оба громилы улеглись на асфальт.

Кое-кто из самых горячих Грамли предложил прямо сейчас собраться, захватить побольше стволов и отправиться творить кровавое возмездие.

— У нас есть пулеметы, и мы сумеем за полторы минуты навести на этот городок страх Господен. Свалим из здоровенного ружья колокольни, схватим этого жирного придурка и повесим его вниз головой на центральной площади, обмакнув в горящий деготь!

Именно в эту минуту возвратились со своего скорбного задания Верн Пай и Эрни Грамли и услышали разговоры о гневе и мести, о том, что нужно сжечь живьем убийцу двоих Грамли, стереть с лица земли город, породивший его, и обрушить библейское возмездие на виновного. Какое-то время Верн сохранял спокойствие. Наконец он заговорил, хладнокровно и уверенно:

— А теперь слушайте, ребята. Слушайте, что вам скажет Верн. Я самый старший и самый опытный. Я многого добился в жизни. У меня три дома, три жены, девочки, деньги в банке. Так что позвольте поделиться с вами своей мудростью. Сэр, я могу говорить?

Преподобный немного подумал и сказал:

— Сын Верн, говори то, что у тебя есть, как подобает истинному Грамли.

— Благодарю вас, преподобный отец. Ребята, вы в полном бешенстве, горите ненавистью и жаждой мести. Вам хочется отправиться туда и сровнять это место с землей, вселить в мужчин, женщин и детей страх перед возмездием Грамли, и я нисколько не виню вас. Но мы живем по строгому кодексу и имеем определенные обязанности. Вот что всегда было нашим стержнем, таким же прочным, как наша баптистская вера и готовность проливать кровь. Поэтому я говорю вам, братья и кузены: держите свои чувства в кулаке. Сожмите их крепко и не выпускайте. Мы подрядились выполнить одну работу. Мы к этому долго готовились. Напряженно трудились, шли на жертвы. Мы приняли в свои ряды чужака, — Верн указал на брата Ричарда, который сидел в дальнем углу, надвинув на глаза шляпу в стиле Ричарда Петти, так что были видны только накладные бакенбарды, — и позволили этому чужаку жалить нас ядовитыми словами, словно мы по сравнению с ним жалкие сявки. Мы смирились с этим, потому что это часть нашего соглашения. Мы профессионалы, братья и кузены, верные своему слову, так давайте же и впредь будем оставаться ему верны. Так что пока мое заключение таково: никакого кровопролития, оставим этого заморыша в покое, пусть наслаждается мгновением славы. Но я обещаю вам — а вы знаете, что слово одного Грамли, данное другим Грамли, священно, — я обещаю, что, как только все останется позади, мы обязательно докопаемся до самой сути. Тогда мы мило побеседуем по душам с этим счастливчиком, оценим его вину и свершим правосудие, око за око, ухо за ухо, сердце за сердце. Мы сообщим всему миру, что кровь Грамли слишком дорогая, чтобы ее проливать, но когда это все-таки происходит, неминуемо приходит час расплаты и разверзается ад.

Слова Верна нисколько не смягчили настроение Грамли. Они хотели услышать совсем другое. Все снова повернулись к своему отцу и духовному предводителю.

— Папа, это так? Это то, что ты хочешь?

— Я все обдумал. Я вижу глубже. Этот продавец тут ни при чем. Полностью согласен с вами, у него не было бы никаких шансов против любого из Грамли, тем более против двух. Я вижу, тут замешана чья-то другая рука.

Преподобный умолк.