— Ольгой Ивановной Митрофановой, в девичестве Федоровой. Она является наследницей умершей Глахи, — объяснила я.

— Глаха умерла? — удивленно воскликнула Маргарита Федоровна. — Странно, но я нигде об этом не читала! Более того, она вроде бы у нас тут конкурс судит!

— Маргарита Федоровна! На месте узнаете подробности! Приезжайте. Я ее предупрежу, чтобы Ольга была с вами предельно откровенна. Дело в том, что тут ее пытается объегорить продюсер Глахи, некто Сергей, и уже кое в чем преуспел. Больше я о нем ничего не знаю, но он сам должен здесь быть завтра в десять часов, и вы познакомитесь. Он привезет все документы, какие у него есть, а вы уж тут сами разбирайтесь! Главное, заставить его отказаться от всех претензий на наследство и от прав на сценическое имя «Глаха» и всех прочих, какие у него имеются, а потом оперативно оформить все нотариально. Думаю, что сопротивляться он не будет — я его здорово припугнула. Кстати, знакомый нотариус?.. — начала было я, но Маргарита Федоровна перебила меня, рассмеявшись:

— Танечка! Ну куда же без них? Естественно, есть! И не один! Так что за этим задержки не будет! Вы спросите лучше у своей протеже: какие у нее с собой документы?

— Какие у вас с собой документы? — послушно спросила я у Ольги.

— Все! — неожиданно ответила Ольга. — И свидетельства о рождении, и о Наташкиной смерти, словом, все, что было. Мы их здесь в сейфе держим.

— У них все есть! — сообщила я адвокатессе.

Она довольно рассмеялась:

— Люблю предусмотрительных клиентов!

— Вот и хорошо! Тогда до завтра! Если я вам зачем-то понадоблюсь, то вы найдете меня на четвертом этаже в сорок пятом номере, — сообщила я и отключила связь.

— Так адвокаты же бешеных денег стоят? — испуганно воскликнула Ольга.

— Ничего! Сергей все оплатит и будет счастлив, что еще дешево отделался. Вы с ним не стесняйтесь! Это он теперь должен вас бояться! — ободрила я Ольгу. — А в Москве вам Светлов поможет! Я его специально об этом попрошу! Он и выпуск посмертных дисков с песнями Глахи поможет выпустить. Заплатить ему, конечно, придется, но дело того стоит! Поверьте! — сказала я, поднимаясь.

— Ой, даже не знаю, как вас благодарить! — воскликнула Ольга и тоже встала. — У вас и своих дел невпроворот, а тут вы еще и моим занялись!

— А я свои уже, можно сказать, закончила, — сообщила я.

— Так вы узнали, кто ребятишек травит? — всплеснула она руками.

— Узнала, но пока помолчу! Вот возьму с поличным, тогда все всё и узнают! — пообещала я.

— Ты как хочешь, Олюшка, а я сегодня напьюсь, — торжественно пообещал Александр. — Такой груз с плеч упал, что и слов подходящих не найду!

— Тебе нельзя! — решительно заявила Ольга. — У тебя голова болит!

— А вот я выпью, и она пройдет! — возразил Александр.

Я вышла из номера и обессиленно привалилась к стене — ноги меня не держали. Тут открылась дверь номера Серебровой, и показалась Вероника.

— Зайдешь? — пригласила она, совершенно естественно обратившись ко мне на «ты».

Я согласилась. Оказалось, что перенервничавшая Тамара Николаевна приняла снотворное и уже спит, так что мы прошли в небольшую комнату, которую занимала Вероника, закрыли двери, но стали разговаривать на всякий случай шепотом. Вероника кивнула на стоявшую на столике бутылку коньяка, причем очень хорошего, явно не из гостиничного буфета, и спросила:

— Будешь?

— Не откажусь, — согласилась я. — Вообще-то я не по этой части — больше кофе люблю, но сейчас надо!

Вероника достала из шкафа еще одну рюмку и пообещала:

— Сейчас сделаю. — Оказывается, у нее в номере была кофеварка!

Когда мы устроились друг против друга в креслах, Вероника молча подняла рюмку и спросила:

— Сигаретой не угостишь?

— Ну, ты и спросила! — укоризненно сказала я, пододвигая ей пачку. — Редко куришь, раз свои не держишь?

— Так, балуюсь в последнее время, — неопределенно ответила Вероника и спросила: — Ну что? Разобралась? Поняла, что Глаха не настоящая?

— А ты это с самого начала знала? — вопросом на вопрос ответила я.

— Я как-то сопровождала одного клиента на закрытую вечеринку, где выступала эта девка. Так это, я скажу тебе, день и ночь!

— Ну, я-то настоящую никогда не видела, да и не до того мне было, — объяснила я и восхищенно сказала: — А лихо ты тарелку метнула!

— Дело нехитрое, если уметь! — отмахнулась Вероника.

Тут я увидела, что у нее забинтована щиколотка, и спросила:

— Подвернула?

— Нет! — покачала головой Вероника. — Старые раны болят! Перетрудила ногу!

— Тебе, наверное, и в горячих точках приходилось бывать? — с нескрываемым интересом спросила я.

В ответ она покачала головой:

— Мы все больше за границей бывали.

— Отсюда и языки? — уточнила я.

— Да! Без них там никуда! — подтвердила она.

— А как ты в бодигарды попала? Из-за ранения? — поинтересовалась я.

— Да это не ранение было! — поморщилась Вероника.

— Расскажи! — попросила я. — Естественно, без всяких секретов и тому подобного.

Она внимательно посмотрела на меня.

— Ладно! — согласилась Вероника и начала: — Год и страну называть не буду, но отходили мы после выполнения одного задания, какого именно, даже вспоминать не хочется — разными вещами приходилось заниматься.

— Так вот почему ты не курила! — воскликнула я. — Вы же табачным дымом себя выдать могли!

— Правильно понимаешь! — усмехнулась она. — У нас никто не курил! — И стала рассказывать дальше: — И я подвернула ногу. Как я умудрилась это сделать, до сих пор ума не приложу. Ведь наши высокие шнурованные ботинки специально сконструированы так, что это практически невозможно. А вот я смогла!

— Видимо, твой ангел-хранитель зазевался в тот момент, — предположила я.

— Может! — согласилась Вероника. — Но факт остается фактом — на ногу я наступать совершенно не могла. И тогда Кисляк…

— Интересное прозвище, — заметила я.

— А это от его привычки постоянно повторять: «Ох, и кисло же нам придется!» — усмехнулась Вероника и продолжила: — Так вот, он, ни слова не говоря, кинул мой и свой рюкзаки ребятам и взвалил меня на плечо, как мешок с картошкой, — и пошел вперед. Сначала он вполголоса отпускал ехидные замечания на мой счет, потом костерил в бога, душу, свет, мать и тридцать три святителя весь окружавший нас мир, а под конец только коротко и зло матерился.

— Мужественный человек, — с уважением произнесла я.

— Да, он такой, — согласилась Вероника. — Когда мы подошли к точке, где нас должна была ждать вертушка, ее, естественно, не было.