и сел на стороне тати, возле Шувая, словно гигант мог защитить хиланца от какой-нибудь пакости. Только после этого во двор вышел Кай с мешком. За ним появилась урайка замка, которую, как уже знала Арма, звали Истанза, и, судя по внешнему сходству, ее сын или внук. Широкоплечий воин лет двадцати, которого со спины можно было спутать с Каем, так черны были его волосы, обернувшись, явил достойного сына собственного племени — простые, не слишком выразительные черты складывались в доброе лицо, и только в голубых глазах чувствовались решимость и воля. При нем было простое короткое копье и тул со стрелами, из которого торчал лук. На поясе воина висел меч.

— Это мой старший внук, Лилай, — подтвердила предположение Истанза. — Его отец был ураем клана Хара. Его звали Сай. Он погиб в Кете. Был убит в спину, но сохранил честь. Вот он знает. — Старуха показала на Кая.

Зеленоглазый кивнул.

— Лилай пойдет с вами, — продолжила Истанза. — Если будет угодно высшим силам, как бы они ни назывались, то погибнет, как погибла его мать, когда вместе с остатками нашего племени пробивалась через просторы Текана сначала в Гиблые земли, а потом сюда. Вот он знает, — снова посмотрела она на Кая, и тот снова кивнул.

— Мы ушли из Текана, чтобы перестать служить смерти, — сказала Истанза. — Смерти и ише Текана. Старый договор умер вместе с прошлым ишей, а нового мы решили не заключать. Грязная работа дорого обходится. Поэтому мы здесь. Чтобы не было вопросов. Думаю, мой внук не опозорит мое имя.

— Почтенная, — закашлялся Эша и расправил бороду, — ты так много рассказала нам, потому что не рассчитываешь, что кто-то из нас вернется живым?

— Да, — теперь уже кивнула Истанза, развернулась и ушла.

Лилай приложил руку к груди, склонил голову, обвел будущих спутников взглядом и отошел в сторону, остановился возле Армы и Теши, заставив последнюю стиснуть губы и покраснеть.

Кай спустил с плеча мешок, который неожиданно гулко загремел о плиты двора. Распустил горловину, вытащил объемный сверток, бросил его мугайке. Удовлетворенно кивнул, когда она поймала посылку.

— Кое-какая одежда, сапоги, мешок, самое необходимое, легкий кожаный доспех. Лилай, отдай ей оружие.

Покрасневшая уже чуть ли не до цвета спелой ягоды, Теша встала, положила мешок, снова взяла его в руки, опять положила и уже под смешок Тару приняла из рук воина копье, лук, тул и растерянно опустилась на место.

— Если такое дело, так надо бы ей и лошадку, — заметил Тару. — Или хотя бы ослика. А если нету, тогда можно и ко мне подсадить. У меня лошадь крепкая, места хватит, да и не обижу я ее.

— Твоя лошадь не пригодится, Тару, — ответил Кай, выуживая из мешка еще и связку перетянутых на рукоятях ремнями палок. — Отсюда мы пойдем пешком. Послезавтра утром выходим. Дорога трудная, лошади не пройдут. И ослы не пройдут. Но если бы мы даже их взяли и смогли бы довести до края Запретной долины, там бы пришлось их оставить. Животные не могут перейти границу.

— А я разве тебе не говорил? — повернулся к обескураженному Тару Эша. — Да, дальше ножками.

— Ничего, старик, — улыбнулся Кай. — Надеюсь, что опасения урайки клана Хары напрасны. Но даже в этом печальном случае не сомневайся, твоя лошадка будет вспоминать дни, проведенные в лугах Мертвой пади, как самые счастливые в своей жизни. Шувай?

— Да, мастер, — заскрипел, поднялся на ноги великан.

— То, что громыхало, это тебе. Забирай. И не рассчитывай, что я буду в дальнейшем таскать такую тяжесть.

Мейкк надул губы, затопал к мешку и с довольным урчанием выудил оттуда тяжелый молот на рукояти в три локтя.

— Ручка, мастер, коротковата, — растерянно поднял брови Шувай. — Длиннее бы! Хоть на локоть.

— Длиннее найдем, — ответил Кай и тут же добавил: — Но здесь. Там оружие нужно иметь свое. Там всё… зыбко. Возьмешь дубину в руки, даже помашешь ей в драке, а потом она возьмет и обратится в кучу песка.

— А еда там есть? — обеспокоился Тару.

— Еда есть, — кивнул Кай. — И в песок она в животе вроде бы не превращается. Но тут важно успеть ее проглотить. Иначе — не обещаю.

— Миражи, что ли? — не понял охотник и толкнул локтем в бок Эша. — Как в Холодных песках в июле, когда песок горячий и видится всякое?

— Ты зеленоглазого спрашивай, — охнул и в свою очередь ударил локтем охотника Эша. — Я был там один раз и с самого края. И ни еды, ни оружия там не видел. Песок был. Под ногами.

— Да, — кивнул Кай. — Это что-то вроде миражей. Но их можно не только видеть. По ним можно ходить. В них можно жить. С ними можно разговаривать. Увидите. Будет интересно.

— Это уж без сомнений, — не слишком весело отозвался Мекиш. — С тобой всегда интересно, Кай. Но живым все-таки хотелось бы остаться. Ты-то ведь вроде бы собираешься живым добраться до Анды?

— Собираюсь, — кивнул Кай. — Но не могу обещать этого даже самому себе. К тому же не думаю, что обратная дорога будет легче.

— Ну, так скажи нам все-таки, есть ли надежда остаться в живых? — спросил Мекиш и щелкнул тетивой небольшого лука.

— Надежда есть даже в пасти у северного медведя, — неожиданно прогудел Шувай. — Вдруг у него случится сердечный приступ от жалости к тому, кого он собирается сожрать? Мекиш, ты отличный воин, пусть даже по весу во мне таких, как ты, будет десятка два. Если уж собрался отомстить за гибель своей семьи, чего рассуждать о том, удастся ли остаться в живых? Я вот рассчитываю на одно. Если не удастся, так чтобы не зря. Чтоб не под лавиной. А если под лавиной, чтобы все равно не зря.

— Это понятно, — кисло ответил Мекиш. — Тебе легче. Ты один, как отряд маллских лучников. Двадцать таких, как я. Когда умирать будешь, вспомни, что я бы на твоем месте умер бы уже раз двадцать.

— Никто не знает, что будет там, — оборвал болтовню Кай. — Каждый идет за главным и за своим. Главное — освободить двенадцать узников, что томятся в Храме в Анде. И об этом мы с вами уже говорили. Освободив их, мы освободим Салпу. Что за ее границами — мы не знаем, но каждый из вас надеется на удачу для собственного народа. Мекиш, Течима и Усанува хотят, чтобы мир, который когда-то принадлежал тати, снова принадлежал им. Они надеются, что за границами Салпы орды тати ждут, чтобы