Янь Цюшань всегда был жестким и хладнокровным человеком. В этой жизни он тепло относился только к Чжичуню. Когда последние крупицы железа исчезли из его крови, он пришел в себя и заметил, что в инструментальных духах было кое-что противоречивое. Дух-старик сказал, что после смерти их души привязывались к орудиям и в таком виде веками защищали свой клан. А после, всех их потомков разом выслали из «Небесного нефритового дворца». Тогда почему эти хваленые защитники ничего не сделали?

По словам двенадцатого главы становилось ясно, что они не только не обвиняли русалок в своей участи, но и сами называли себя «грешниками».

Итак, минута самоанализа.

Многие века два клана были соседями, но, однажды, между ними вспыхнула война, они сражались не на жизнь, а на смерть. Но разве преступления кучки ведомых юнцов могли быть тому причиной? Если бы они захотели, они смогли бы договориться с русалками.

Все эти старики, что после смерти превратились в инструментальных духов, были лучшими среди гаошаньцев. Став духами, они обрели долгую, почти вечную жизнь. С их статусом и дарованной властью, именно они должны были править гаошаньцами. Если они так боялись, что будущие поколения ослепит жадность, почему они не остановили их?

— Сдается мне, вы ведете очень грязную игру, — внезапно произнес Сюань Цзи. Монеты в его руках превратились в горящие цепи, пламя озарило белые стены дворца, и все увидели, как исказились лица инструментальных духов. — Вы безучастно наблюдали за тем, как ваши потомки рассорились1 с русалками. Вы не хотели, чтобы в будущем здесь появились новые «инструментальные духи», способные побороться с вами за власть и могущество. Единственное, что вас на самом деле интересовало — это личная выгода. Эта ваша «Вечная страна» существовала лишь для того, чтобы вынудить потомков покинуть свой дом и отправиться на поиски богатства. Что ж, я поражен. Послушайте, Ваше Величество, ваша политика никуда не годится. Почему за годы вашего правления вам так и не пришла в голову столь блестящая идея о том, как пудрить людям мозги?

1 撕破脸 (sīpòliǎn) — букв. разорвать лицо (в знач. публично разорвать отношения; рассориться).

Сюань Цзи оглянулся, бросив на Шэн Линъюаня короткий взгляд и, сам того не ведая, угодил прямо в цель. Недовольный, Его Величество поспешил закрыть от юноши двери в свое сознание, но Сюань Цзи не мог упустить возможность поддразнить его. Он хотел, чтобы как можно больше чужих мыслей просочилось во внутренний дворец.

Но сознание Шэн Линъюаня оставалось пустым, Сюань Цзи ничего не слышал.

— Мы хотели как лучше, — серьезно произнес двенадцатый глава и внезапно повернулся к Янь Цюшаню. — Позвольте мне рассказать вам правду. Орудия хрупки, они имеют свойство ломаться. Нет другого способа восстановить клинок, чтобы перековать его, нужно принести кого-то в жертву. Но для создания инструментального духа нужна русалочья кровь. В те годы король морей отличался крайне вспыльчивым характером. Желая отомстить нашему клану, он отбросил свой хвост, сошел на берег и обратился к запретному колдовству, чтобы создать временной разлом. Когда это произошло, он сам и семь великих старейшин превратились в камень. И пусть оставшиеся в живых русалки сбежали в человеческий мир, их наследие было безвозвратно утрачено. Они погибли в течение пяти последующих поколений, так и не сумев сохранить чистоту своей крови. Русалочья чешуйка, благодаря которой вы попали сюда, была самой маленькой чешуйкой в хвосте короля морей. Когда-то самый младший из его сыновей взял ее с собой в человеческий мир. Кто знает, что за мастер усовершенствовал ее и передал потомкам. В мире осталось хоть что-то от русалок? Сомневаются. Вряд ли сейчас у вас есть возможность отыскать хоть каплю русалочьей крови. Если только вы не знаете, как повернуть время вспять.

Пригвожденный к земле Янь Цюшань заметно побледнел.

— Но это возможно, — появившаяся в зеркале тень становилась все яснее и яснее, пока, наконец, окончательно не выбралась из своего укрытия. Это была очень красивая женщина из клана гаошань. У женщины был невероятно мягкий голос, его чарующее звучание напоминало шелест упавшей на струны ткани. — Да, мы ненавидели русалок, ну и что с того? И гаошаньцы, и русалки, все мы уже давно вымерли. Четыре тысячи лет мы томились здесь, как в ловушке, не зная, как нам быть. Мы не можем вернуться в землю и не можем стать прахом, как наши предшественники. Неужели ни у кого из вас нет сожалений? Разве вы не хотели бы вернуться в прошлое и начать все с начала?

— Запретное русалочье колдовство, знание, что позволяет управлять временем, заключено в жемчужине в руках короля морей. Именно она заперла нас в «Небесном нефритовом дворце», но вы… вы здесь чужие, — с безумным огнем в глазах двенадцатый глава повернулся к Шэн Линъюаню. — Ваше Величество, вы слышали, как говорят: «Шэнь и Шан никогда не встретятся, дым и пыль начало начал»2? Вы пришли в этот мир, чтобы нести эту ношу и принять на себя удар. Вы — часть Чиюань. Вся ваша жизнь словно Шэнь и Шан, вам ни за что не сбежать от своей судьбы. И лишь способность властвовать над временем поможет вам что-то изменить. Ваше Величество владыка людей, прошло четыре тысячи лет. Все эти годы мы смиренно ждали вас. Просим, окажите нам такую милость…

2 参商有轨，烟尘无极 (shēn shāng yǒu guǐ, yānchén wújí) — досл. звезды Шэнь и Шан никогда не встретятся, дым и пыль начало начал. Шэнь и Шан две звезды, находящиеся на противоположных сторонах неба (обр. люди, никогда не встречающиеся друг с другом, враждовать, быть не в ладах), дым и пыль (обр. тревога в связи с вторжением кочевников или мятежников). Слова про звезды Шэнь и Шан являются открывающей фразой 5-го тома новеллы (здесь: Параллельные пути).

Но не успел он договорить, как огромные часы под ним зажужжали, и женщина, вышедшая из бронзового зеркала, пронзительно закричала. Прямо на ее глазах вечный инструмент пошел трещинами. Лицо двенадцатого главы застыло. Из трещин хлынула темная энергия, ее потоки становились все сильнее и сильнее. Так продолжалось до тех пор, пока часы не разлетелись на куски.

Шэн Линъюань повернулся и бросил взгляд на стоявшего поблизости Янь Цюшаня. Мужчина все еще пребывал в оцепенении. Сюань Цзи чувствовал, что его божественное сознание оставалось неподвижным, а сердце словно обратилось в камень.

— Тот, кто совращает людей лукавыми речами, заслуживает смерти.

Чудом избежав разлетевшихся в стороны осколков, Янь Цюшань внезапно пришел в себя и поспешно посмотрел на Сюань Цзи.

— Ты всего лишь человек, — вздохнув, трезво и холодно