Шэн Линъюань опешил и подсознательно протянул руку, чтобы накрыть свой бокал.

После трех капель снадобья «Тысячи лет» он больше никогда не притрагивался к вину и даже не чувствовал его запаха. А после того, как во дворце случился переворот и Дань Ли был взят под стражу, Его Величество и вовсе ввел запрет на алкоголь. Людям пришлось с этим смириться. Любой, кто осмеливался прикоснуться к вину, был сурово наказан. Эта участь не обошла даже чиновников и их родственников.

— Я налью, — протянул Сюань Цзи, искоса поглядывая на Шэн Линъюаня. В уголке глаза Его Величества белел крохотный каплевидный шрам. В обычное время его почти не было видно. Шрам становился заметным, только когда Шэн Линъюань улыбался. Каждый раз, когда это случалось, Сюань Цзи понимал, почему он так увлекся этим человеком. — Ты выпьешь?

Шэн Линъюань бросил на юношу короткий взгляд и медленно убрал руку. Он выпил бы, даже если бы Сяо Цзи налил ему мышьяк, что уж говорить о вине.

Вино было хорошим. Будучи дипломированным поваром-любителем, Сюань Цзи не стал бы обижать свой язык дешевым алкоголем, но Шэн Линъюань не ощущал вкуса. Он чувствовал лишь, что пить не так страшно, как ему казалось. Но когда знакомый и странный аромат вина ударил ему в голову, его мигрень усилилась.

Шэн Линъюань старался не подавать виду, но его лицо становилось все белее и белее. Осушив первый бокал, он снова потянулся за бутылкой, чтобы налить себе еще, не дожидаясь, когда это сделает Сюань Цзи. После третьего бокала Шэн Линъюань снова выглядел живым.

— Тогда, в прошлом, когда тебе было двадцать лет, если бы тогда ты вел себя также самонадеянно, как сейчас, — не отрываясь от вина, пробормотал Шэн Линъюань. Он так и не осмелился посмотреть на Сюань Цзи. — Я бы никогда не выпустил тебя из рук.

Сюань Цзи вздрогнул и едва не пролил содержимое своего бокала.

Одной лишь этой фразой Шэн Линъюаня превратили его железные кости в мягкий тофу. Он чувствовал себя так, словно любое, даже самое легкое дуновение ветерка способно было опрокинуть его к ногам Его Величества.

— Я не смел, — пробормотал Сюань Цзи себе под нос, — в те времена я не мог себе такого позволить. Если бы я знал… Но теперь все иначе. Ваше Величество, вы не даете мне никаких подсказок. Как мне понять, что у вас на уме? Или я должен догадываться обо всем сам? Вам не кажется, что это уже чересчур?

Шэн Линъюань не ответил. Он поднял голову и спокойно посмотрел на Сюань Цзи.

Шэн Линъюань никогда не смотрел на людей «во все глаза», но он и не щурился. Он наблюдал из-под полуопущенных век и, казалось, что одного этого взгляда было достаточно, чтобы полностью захватить чье-то внимание. Его длинные ресницы оставались неподвижными. А его глаза всегда лучились теплотой. Это заставляло людей верить в то, что независимо от их слов или деяний, независимо от их положения в обществе, каждый из них мог получить от Его Величества безоговорочную поддержку и всепрощение.

И эта прекрасная иллюзия могла длиться до тех пор, пока в развернутой карте не обнаруживался кинжал7.

7 图穷匕见 (túqióngbǐxiàn) — карта развернулась, в ней обнаружился кинжал (при неудачном покушении на Циньского вана в III в. до н. э. Обр. в знач.: карты были раскрыты, преступный замысел полностью обнаружился).

Множество людей теряли сон, они готовы были плыть через кипяток, ступать по огню8 ради одного лишь взгляда этого человека.

8 赴汤蹈火 (fùtāng dǎohuǒ) — плыть через кипяток, ступать по огню (обр. в знач.: идти на любые жертвы; вынести любые страдания, не останавливаться ни перед чем).

— Ты не хотел, чтобы я обо всем узнал, — внезапно осознал Сюань Цзи. И пламя, томящееся в его сердце, разгорелось вновь. — Что постыдного в том, что я нравлюсь тебе?

— Это очень постыдно, — спокойно сказал Шэн Линъюань. — Бесконтрольные чувства всегда постыдны. Они порождают заблуждения. Неужели ты не видишь, что несдержанность лишает их значимости?

Выслушав его высокопарные объяснения, Сюань Цзи заподозрил, что признание, которое от столько лет бережно хранил, по ошибке услышал какой-то сумасшедший. Это едва не вывело юношу из себя.

— Эй, гуру, сколько тебе лет? Ты еще не обрил голову, но уже покорно соблюдаешь все законы и запреты.

— Сядь и не ерзай. Я знаю, что в глубинах Чиюань ты приютил множество древних инструментальных духов. Сдается мне, ты лучше меня знаешь об их многолетнем совершенствовании. Тогда, знай я об этом больше, ты мог бы избавиться от участи духа меча. Нужно было лишь отнести твой клинок в Чиюань, понимаешь?

Сюань Цзи глухо скрипнул зубами.

— Но законы небес нерушимы. Дань Ли связал тебя с Чиюань, и ты стал Хранителем. Он сделал это, избавив тебя от тягот земной жизни, — продолжил Шэн Линъюань. — Если бы он тогда преуспел, в Чиюань появилось бы больше потомков Чжу-Цюэ. Они бы разделили твою ношу. Но если человек предполагает, небеса располагают. Его труды пошли прахом, печать, созданная из костей Чжу-Цюэ почти разрушилась. Скоро Чиюань вновь выйдет из-под контроля. Что ты на это скажешь?

Сюань Цзи смотрел на него без всякого выражения. Казалось, он не услышал ни слова. Он хотел лишь одного, чтобы Шэн Линъюань сказал: «Все мои мысли были только о тебе». Хотел рассказать ему о любовной тоске, что терзала его на протяжении многих лет. Но за Его Величеством было не угнаться.

— Ты осмелился прикоснуться к законам времени, но ты все равно вернул ту жемчужину обратно, туда, где она и должна была быть. Ты намного решительнее меня, но ты должен правильно расставлять приоритеты, — произнес Шэн Линъюань, слегка откинувшись на спинку кресла. — Я вернулся, потому что Чиюань вот-вот выйдет из-под контроля. В общих чертах, массив вокруг каньона нужно укрепить, огненная бездна должна оставаться запечатанной. Я не могу долго находиться в этом мире.

— Я не желаю знать об «общих чертах» или о том, чего ты «не можешь», я хочу знать о… — не выдержал Сюань Цзи.

— Брат Линъюань стар и немощен. Я устал, я не могу обещать тебе вечность, — мягко прервал его Шэн Линъюань, а после и сам ненадолго замолчал. Внезапно он снова улыбнулся, и в уголке его глаза появился тот самый, едва заметный каплевидный шрам. — Хорошо, принеси мне записи Дань Ли по технике создания камня нирваны? Я постараюсь создать для тебя новый, полноценный камень.

Услышав это, Сюань Цзи, ни слова не говоря, схватил со стола вино. Вино насчитывало более пятидесяти градусов, но несмотря