поскольку руки убитой были целы, в противном случае на них имелись бы такие же раны: будь она в это время жива, она обязательно попыталась бы защитить лицо. Кожа на запястьях рук не была повреждена — и предположение, что ее связали и потому она не могла защищаться, отпадало. Все говорило о том, что она сначала была застрелена, а потом изувечена. Представив себе человека, уродующего лицо мертвой жертвы, Бзрридж подумал, что это дело рук сумасшедшего: казалось невероятным, что человек в здравом уме может быть настолько одержим дикой ненавистью, чтобы калечить мертвое тело. Оглядевшись, он нашел орудие этого зверства; на полу валялась бутылка из-под виски с отбитым дном, а возле нее — дамская сумочка. Присев на корточки, он открыл ее и, не поднимая с пола, заглянул внутрь: между кошельком и пудреницей лежал револьвер. Бэрридж закрыл сумочку и встал. Хотя револьвер он не вытаскивал, беглого взгляда было достаточно, чтобы определить, что оборвавшая жизнь Мэдж Бойлстон пуля была выпущена из другого, более тяжелого оружия, а не из этой изящной игрушки. Выйдя обратно в коридор, Бэрридж определил, где он находится и в чьей комнате лежит труп: это была комната Патриции.

Когда он вернулся в библиотеку, О'Брайн все еще копался в книгах, стоя на самом верху лестницы.

— Наконец-то, — сказал он. — Я уже решил, что вы заблудились. Придется включить освещение, а то здесь ничего не видно. Но вы, как я вижу, ничего не принесли?

— Спускайтесь.

— В чем дело? — спросил О’Брайн, спрыгнув с последних, ступенек. — Неужели я запер машину на ключ?

— До машины я не дошел, потому что по пути обнаружил труп, — напрямик сказал Бэрридж.

О’Брайн встретил это сообщение со смесью удивления и недоверия.

— Вы шутите? Какой еще труп?

— В доме находится труп. Он лежит в комнате, которую раньше занимала ваша жена.

— У Пат? Хорошо, что она не поехала с нами! Какой-нибудь бродяга?

— Нет. Убита мисс Бойлстон.

— Мэдж?! — крикнул О’Брайн, разом изменившись в лице. — Не может быть!

Оттолкнув пытавшегося удержать его Бэрриджа, он бросился по коридору.

— Аллан, стойте! Подождите! — Бэрридж догнал его у самой двери и загородил дорогу. — Вы еще не в форме, не надо вам на это смотреть.

— Отойдите! — О’Брайн попробовал оттолкнуть Бэрриджа, но тот не сдвинулся с места. — Почему? Она… она убита зверским способом? Не бойтесь, обмороков у меня не бывает. Пустите! Я должен увидеть, что с ней сделали!

Бэрридж отступил, и О'Брайн вошел внутрь.

— Она умерла от пули, мгновенно, — сказал вслед ему Бэрридж, сам он остался ждать в коридоре.

Когда О’Брайн вышел из комнаты и заговорил, Бэрридж едва узнал его голос.

— Она умерла не от этого?..

— Убита выстрелом в сердце, а это уже потом.

— Чем?　

— Битой бутылкой. Там на полу валяется.

О’Брайн поднес руки к горлу.

Бэрридж быстро спросил:

— Вам плохо?

— Нет, ничего… Вы уверены, что она умерла сразу, от выстрела, раньше чем?..

— Абсолютно уверен, я же врач. Она умерла сразу, — заявил Бэрридж со всей твердостью, на которую был способен. — Телефон работает?

— Отключен.

— Тогда кому-то надо ехать на станцию.

— Я съезжу.

Они вместе вышли на улицу. Бэрриджа беспокоило состояние О’Брайна, ему не следовало сейчас садиться за руль, но оставаться в пустом доме наедине с изуродованным трупом было не лучше. О’Брайн открыл дверцу, однако вместо того, чтобы сесть в машину, тяжело оперся о капот.

— Голова закружилась, — выговорил он с усилием, прикрывая глаза. — Сейчас пройдет…　

«Рано его выпустили из больницы», — подумал Бэрридж. — «Вести машину он не сможет».

— Садитесь на заднее сиденье, там вам будет удобнее, — сказал он. — Поедем вместе и подождем полицию на станции.

О’Брайн не протестовал.

— Проклятый дом, — пробормотал он, оглянувшись. В свете пробившегося через разрыв между тучами луча тускло блестели оконные стекла. — Зачем она сюда пришла?

— Вы встречались с ней здесь?

— Нет, конечно. Я бывал с ней в барах, один раз в ресторане, и все. И еще был у нее, когда на нас напал пьяный. В полиции тоже будут спрашивать…　

— Они оставят вас в покое, как только, получат медицинское заключение. Мисс Бойлстон была убита, когда вы еще лежали в больнице. Учитывая, что в доме не топят… Да, она убита самое меньшее неделю назад.

Когда полиция забрала тело, О’Брайн заявил, что не собирается здесь ночевать и вернется домой поездом. Машину он собирался оставить на станции, однако, когда они туда приехали, оказалось, что расписание изменилось и поезд уже ушел. Тогда О’Брайн сказал, что придется опять воспользоваться машиной, и Бзрридж отказался от первоначального намерения поехать отсюда домой и, невзирая на протесты О’Брайна, снова сел за руль. За этот день он очень устал, но даже когда улегся в постель, его мысли упорно возвращались к убийству. Теперь Бзрридж был убежден, что нападение в квартире Мэдж не было случайностью. Он вспомнил показания старика с первого этажа о подростке, который вертелся возле дома — тот вполне мог быть подручным убийцы и следить за Мэдж. Странно только, что, несмотря на слежку, убийца вошел в ее квартиру, когда там находился О’Брайн. Хотя в тот день мальчика на улице не видели, возможно, он наблюдал за Мэдж несколько дней, удостоверился, что вечерами она возвращается домой одна, и бросил свой наблюдательный пост. Убийца не знал о присутствии О’Брайна, иначе заранее запасся бы оружием, а не хватал в прихожей трубу: прикончить голыми руками он мог одну Мэдж, но уже никак не их обоих. Эта труба не давала Бэрриджу покоя: как ни крути, а похоже, что, входя в квартиру, неизвестный еще не думал убивать. Однако теперь Мэдж была мертва, в конце концов убийца сделал свое дело. Но зачем она пришла в столь уединенное место, в дом Крайтона? Она предвидела опасность, об этом свидетельствовал револьвер в сумочке, ведь не носила же она его постоянно. И все-таки пришла… По-настоящему Бзрридж заснул лишь под утро и проснулся поздно. О’Брайн выглядел неважно, похоже, что он провел бессонную ночь. В присутствии Пат они избегали говорить о вчерашнем: хотя О’Брайн вечером рассказал ей о страшной находке в самых общих чертах, без всяких подробностей, у Пат сразу началась истерика и ее едва удалось успокоить.

— Уже пронюхали, — сказал О’Брайн, с отвращением отбрасывая утренние газеты. —