неприятности с очередными «гостями», да и в целом судьба Хаят и оставшихся девушек незавидна. Хорошо бы им на постой галантных гусар определить или еще кого платежеспособного и щедрого. Впрочем, герои Наполеона здесь тоже не особо задержатся. Э-хе-хе, нет в жизни никакой стабильности.

Стабильность царила в библиотеке: полный порядок на шкафах и инкрустированных конторках, шеф похрапывал-посапывал, предусмотрительно забронировав себе брюшко мощным фолиантом в сафьяновом переплете. Выглядело это умилительно, если, конечно, не брать в расчет, что мсье Вейль лжив насквозь и на всю длину: от носков до наметившейся плеши. Носки, кстати, протерлись зверски, пятки торчат, как у клошара аутентичных годов.

— Босс, вы обед проспите. И возник актуальный вопрос по штатному расписанию штабного экспедиционного отдела.

— А? Где? — Вейль разочарованно всапнул и открыл слипшиеся глазки.

— С книжечкой поосторожнее, — посоветовала Катрин. — Она, небось, уникальная.

Угадала. В смысле, не о раритетности издания, а насчет взведенного револьвера под книгой.

— Слушайте, Вдова, а зачем… — шеф посмотрел на часы, присмотрелся и огорченно поднял бровки.

— Настал конец времен и последний день Каира. И восстали легионы мертвецов, и погнали прочь гостей, лживых-невоспитанных, ссаными тряпками. И встали на рассвете часы стража, и лопнула струна связей эпох.

— Выдумываете зачем-то, — упрекнул Вейль, приглаживая волосы. — А между тем, часы жаль. Кстати, связи с лагерем нет. Коммуникатор мертв, рация тоже.

— Да к чему вам вдруг рация? Все равно до лагеря «не добьет».

— Мы пропустили срок возвращения и нас должны искать. Теоретически.

— Да, так и вижу: профессор де Монтозан возглавила спасательную партию, Дикси уже вынюхивает следы, Азиз фон Азис допрашивает первых пленных, «Крест» и «Механик» с дробовиками…

— Это вряд ли. Но возможно, «Цифры» одумались, перевооружились, и… — шеф посмотрел на подчиненную осуждающе. — Вы зачем меня фантазиями заражаете? И к чему было будить? Что у вас опять стряслось?

— Собственно, ничего не стряслось. Рутина. Дом частично обследован, происки бандитствующих элементов своевременно пресечены, кухня и завтрак проверены, хозяева настроены лояльно…

— Что за странные формулировки? Вдова, давайте ближе к теме. Этих… элементов, много?

— Было трое, но кончились. Я, собственно, о пополнении штата подумала…

Катрин рассказала о безносой переводчице.

Вейль пожал плечами:

— Дикие нравы. Полагаю, бедняжка крепко разозлила мужа или хозяина. Но она нам не подходит. Здесь при переговорах женщин всерьез никто не воспринимает. Даже носатых женщин. Вас, разумеется, это правило не касается — вы с ятаганом очень убедительны.

— Она не сторона переговоров — она ретранслятор. И недурной вариант, поскольку связей в штабе генерала Бонапарта не имеет, и «стучать» не будет. По крайней мере, сразу. И куплю я ее за свои деньги. Ибо без языка здесь даже на рынок не сунешься.

— Рынок? Ах, рынок… — шеф зевнул, прикрылся. — Что ж, покупайте. Или выменивайте. Хуже наша ситуация от столь нелепой переводчицы не станет. Денег у вас хватит? Или у вас там с местными свои расчеты? Выглядите очень отдохнувшей. Впрочем, это ваше дело. Дадите мне еще поспать?

Шеф повернулся спиной — на красивом, но неудобном диванчике лежать ему было неудобно, особенно если не выпускать из рук «лебель». Да, дремать с взведенным револьвером — шикарный отдых.

[1]Истинное имя данного исторического персонажа скрыто по этическим причинам.

[2]Абд ар-Рахман ал-Джабарти оставил замечательный труд «Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий», по материалам которого и планировалась данная строго научно-археологическая экспедиция.

[3] Машрабия — архитектурный элемент, узорные деревянные решетки, закрывающие снаружи окна и балконы, используются и как ширмы-перегородки внутри здания.

[4]По одной из версий, широкоизвестная фраза принадлежит апостолу Павлу, до своего обращения бывшего мастером по шитью палаток.

[5]На времена усиления племени каджаров (XVIII — середина XIX) пришелся один из расцветов персидской живописи, характеризуемый яркостью, придворным блеском и роскошью, помпезностью и пышностью.

[6]Низшие классы жителей Египта обожали дагга — татуировки. Особенно любили украшать себя женщины; синие наколки делались на лбу, переносице, щеках, подбородке, груди, нижней части живота, коленях, руках и локтях.

[7]Эль-кохл — мелкий, черный порошок сурьмы, растворенной в уксусе. Посредством тонкой палочки наводился на края верхних и нижних век, по всей длине. Набор баночек (мукхэлэ) для приготовления и хранения этого магического порошка, составлял необходимую принадлежность приданного египтянок всех сословий.

Глава 8

Мешки и трагедия на Ниле

Опять день пятый месяца термидора (вторая половина дня).

Выехали с оказией. На мула Катрин смотрела с ностальгией — животное престарелое, дряхленькое, неопределенной серо-пегой масти — как тут не вспомнить старые добрые времена? Вообще мулы в Каире ценились, возница важничал, вел повозку с неспешным достоинством владельца подержанного, но лимузина. «Археологи» устроились на повозке среди мешков товара. Хозяин упряжки был не только степенен, но и мудр. Слухи о том, что солдаты диких гяуров-фрэнчей охочи до свежих овощей казались вполне обоснованными — муловладелец надеялся выручить за полезный продукт двойную, а то и тройную цену.

Собственно, разъезды французской кавалерии уже вошли в город и прощупывали обстановку. Всадников под командой Наполеона имелось немного, разведка затянется. Но остатков «археологической» группы это уже не касалось — в разгар дня город выглядел порядком обезлюдевшим, обреченно-спокойным.

…— В общем, кладбище аль-Караф серьезно осквернили. Подозревают, что это напакостили местные христиане. Все знают, что они с нетерпением ждут прихода гяура-Наполенэ, — тихо рассказывала Катрин.

— Да? У кого-то имелся замысел осквернить кладбище? Нет, я не верю. Случай воистину ужасный, — сонно возмутился шеф. — Впрочем, аль-Караф — местечко противоестественное и с недоброй атмосферой. Мне так показалось. Впрочем, возможно, слухи об осквернении сильно преувеличены.

Катрин хмыкнула. Слухи были самыми верными — с рынка. Завернули туда мимоходом, скупились по мелочам, переводчица пересказала, о чем народ болтает. Шпионка из девчонки оказалась еще та — немногословна до чрезвычайности. Может, попривыкнет.

Сейчас сведущая во многих языках жертва дремучих обычаев плелась рядом с повозкой, помалкивала. Имя ее было — Анис, иных подробностей, типа места происхождения, возраста и прочего, выдавить не удалось. Даже трудно сказать: хорошо или плохо, когда толмач предельно лаконичен?

— Давайте оставим в покое