– Он вообще не оставляет ран: одни трупы! – осклабился Бурцель.

Сил ему было не занимать, да и с мечом он перемещался исключительно резво. Даже Арей убил бы его не раньше, чем секунд через сорок, что для знающего стража было почти комплиментом.

Эрб оказался незаменимым в слежке. Это он первым выяснил, что Чимоданов, Мошкин и Ната собираются на рыбалку. Главный «рыбарь» был, конечно, Чимоданов. Остальные служили исключительно препятствием для заброса удочек.

Рано утром в субботу Виктор Шилов и Тухломон стояли на Савеловском вокзале у турникетов. Тухломоша шутил и балагурил с дачниками, мысленно отмечая для себя тех, кого при случае навестит. Память на эйдосы, их владельцев и, главное, психологические ключики к владельцам у него была потрясающая. Эрб и Бурцель скрывались под мороком, однако в угол, где они находились, почему-то никто не заходил, хотя толкучка у турникетов была страшенная.

Первым появился Чимоданов с целой связкой удочек и рюкзаком таким огромным, что, когда он поворачивался, кто-нибудь рядом с ним обязательно падал. За прошедшие полгода он очень заматерел. Оброс колкой щетинкой, раздался в плечах, загрубел лицом и внешне был уже не молодым человеком, а «дядей». При этом Чимоданов был странный типаж – даже для огромного загородного гипермаркета, где работало больше тысячи человек. Он выковыривал из носа козявки и поедал их на глазах у девушек. Никогда не мылся, ну разве что оказывался под проливным дождем. Шутил только про смерть и хохотал при этом так громко, что кассовые аппараты начинали сами собой выплевывать чеки.

Вторым пришел Мошкин со своей девушкой Катей, старостой курса и бесценной копилкой готовых мнений. Правда, Евгеше строго велено было не брать с собой Катю и вообще по возможности привязать ее к батарее, но он неосторожно сказал об этом самой Кате, после чего ее присутствие стало неотвратимым.

Катя мрачно уставилась на Чимоданова, собираясь испепелить его взглядом, однако Петруччо оказался огнеупорным. Сунул палец в ухо, достал некоторое количество серы и, полюбовавшись, отправил ее в рот. Катя, передернувшись, отвернулась.

А Чимоданов уже рассказывал Мошкину про свою подработку в спортивном клубе.

– Два раза в неделю, а платят отлично! До меня там никто не удерживался! – похвастался он.

– А что ты там делаешь?

– Теток худею!

– Физкультура, что ли?

– Какая, к лешему, физкультура? Она им поможет? В этих клуш, подчеркиваю, бойцовский дух надо вгонять! Они вот-вот уснут! «А ну задвигались, я сказал! Приседаем, коровушки! Приседаем, уточки! Живо-о-о-о!» – резко и страшно крикнул Чимоданов. Взлохмаченный, широкий, как пень, с вытаращенными глазами, он был страшен.

Катя вздрогнула. Мошкин ощутил в коленях трусливое желание приседать. Бедные уточки!

Минут через пять после Евгеши явилась Ната Вихрова. Рядом с Натой был молодой человек – небольшого роста, необыкновенно гибкий, умный, мягкий, с хорошей фигурой, с приятным голосом, с улыбчивым, немного влажным ртом. Когда нужно – говорил, когда нужно – замолкал. Никогда не обижался, вовремя уходил, вовремя приходил и исполнял желания прежде, чем они принимали словесную форму. Самое невероятное, что он был даже не суккуб, а вполне себе состоявшийся лопухоид, работавший в МИДе и вскоре собиравшийся на четыре года в Британию. Звали его Арсений. О нем было известно, что он сделал Нате предложение, и Вихрова вроде бы даже согласилась. Во всяком случае, заявление в загс они подали на конец июля.

Мошкин поглядывал на Арсения с недоверием. Он успел уже выучить, что люди с хорошей улыбкой часто злоупотребляют ею, пока улыбка совершенно не обесценивается. Ната относилась к своему молодому человеку покровительственно. Хлопала по плечу. «Молодец» говорила как «малаэц!». Кроме того, доверяла тащить сразу два рюкзака, себе оставив только сумку-косметичку.

– Потопали! – приказал Чимоданов, жестом фокусника извлекая стопку билетов.

Для Кати билета не оказалось, однако оставить ее за турникетами не удалось. Хотя Чимоданов на него и шипел, Арсений моментально договорился с контролершей на входе – причем договорился абсолютно безденежно, исключительно на улыбках и умоляющих прикосновениях. На старушек это действовало убийственно. Зорко наблюдающий за ним Тухломон позаимствовал пару фокусов. Комиссионеры запоминают все трюки, которые приносят результат.

Через две минуты они уже сидели в экспрессе, а еще через десять минут экспресс тронулся. Рюкзаками завалили все верхние полки. Шилов сидел через два ряда от Мошкина, закрывшись автомобильным журналом. Тухломон и стражи мрака стояли в проходе.

Недалеко от них, на верхней багажной полке, лежал безногий суккуб одной из последних удешевленных моделей. Суккуб ловил мужчин на симпатичную блондинку. Блондинка была глупа исключительно и очень естественно. По этой причине клевало хорошо.

Остановок у экспресса почти не было. Он разогнался, застучал и, смазывая гаражи и деревья, замедлился только за Вербилками, где железнодорожная ветка давала резкий крен.

Чимоданов достал двухлитровую бутылку с пивом и принялся угощаться, изредка откусывая от бутерброда, который представлял собой разрезанный вдоль хлебный батон с вложенной в него колбасой.

По составу ходил молодой патрульный. Лицо у него было охотящееся. Он высматривал пивняков с бутылками и, выводя по одному в тамбур, штрафовал их. Чимоданова он тоже вывел. Тот вышел и надолго застрял. Мошкин минут пятнадцать мялся, набираясь отваги, потом отправился выручать друга. Но когда вышел в тамбур, увидел, что Чимоданов с патрульным слушают вместе музыку по сотовому телефону и патрульный отхлебывает пиво из чимодановской бутылки.

– А-а! – заорал Чимоданов, глазки которого давно смотрели по скрещивающейся траектории. – Зырь, кто пришел! Паш, дай свой пистолет! Я в него бабахну!

Патрульный пистолета не дал. Едва только появился Мошкин, он вновь сделался «при исполнении».

– Табельное оружие. Не положено! – сказал он и, твердо ступая, ушел в соседний вагон.

Через два часа, считая от Савеловского вокзала, экспресс остановился на станции «Большая Волга». Мошкин выскочил первым, однако никакой Волги – ни большой, ни маленькой – не увидел и очень огорчился. Девушка Катя громко фыркнула, оповещая невидимую Волгу о своем присутствии. Вежливый Арсений помог выйти из вагона старушке, которая так вцепилась в сумку с колесиками, точно опасалась, что ее сейчас вырвут и убегут. За старушкой, низко наклонив голову, вышел юноша, быстро скользнувший в толпу и растворившийся, а за ним – гибкий и ловкий человечек непонятных лет и смазанной внешности. Мягким пальцем он ткнул Арсения в грудь и пакостным голосом произнес: «Хихикс!»

Арсений ошалело заморгал и моргал до тех пор, пока его нетерпеливо не окликнула Вихрова. Чимоданов уже перешел рельсы и двигался вдоль шоссе, кренясь под тяжестью рюкзака. В Петруччо было столько яростного напора, что длинноногий Мошкин едва успевал за ним вместе со своей Катей, которая висла на нем, как ядро на каторжнике.