– А почему эта комната называется королевской? – отважилась спросить Изабел, направляясь к стене с миниатюрами. Аласдер проводил ее взглядом, удивляясь, почему он раньше не замечал ее походки и того, как соблазнительно покачиваются ее бедра.

– Скорее всего потому, что в ней когда-то останавливались короли. Шербурны, видимо, воспользовались этим обстоятельством, чтобы напомнить монархам о десятилетиях своей преданности короне.

По миниатюрам на стене можно было проследить историческую хронологию: изображения королей Англии висели рядом с портретами служивших им Шербурнов. Странно, но Аласдер никогда не думал о своих предках. Сейчас он с интересом отметил, что его брат Джеймс похож на их прапрадеда, а на одном из портретов он заметил сходство с Дугласом.

Портрета отца не было, и Аласдера это не удивило. Он остановился перед портретом деда. Если в судьбе Джералда Ландерса и было что-то трагичное, по портрету этого нельзя было сказать. Скорее у него был вид человека, знавшего, в чем состоит его долг, и решительно его выполнявшего, несмотря на обрушившееся на него горе. А может быть, его дед просто искусно скрывал свои чувства.

В следующем ряду был портрет Дэвида, сводного брата отца Аласдера и сына Патриции. Портрет выдавал в нем хотя и недалекого, но доброго человека, живущего в своем обособленном мире под защитой матери и отчима.

– Не знаю, была ли жизнь добра к нему, – рассеянно произнес Аласдер, дотронувшись до рамки.

Изабел вопросительно посмотрела на него, и до Аласдера вдруг дошло, что ей неизвестна история его семьи.

– Он был последним графом Шербурном, но так и не стал взрослым.

– Он выглядит счастливым.

– Да, он любил своих кошек и свои книжки с картинками.

Их разговор прервал стук в дверь. Аласдер открыл. Вошел Саймон, а за ним вереница слуг с серебряными судками, накрытыми крышками.

Поставив все на стол, они вышли. Саймон встал навытяжку у стола.

– Вы позволите? – Аласдер предложил Изабел руку.

Молодожены сели за стол. Саймон начал их обслуживать, очевидно, почитая это за честь, потому что Аласдер никогда прежде не видел, чтобы мажордом хотя бы улыбнулся, не говоря уже о том, чтобы прислуживать за столом.

Дождавшись ухода Саймона, Аласдер поднял бокал.

– За нашу будущую жизнь.

Неожиданно Изабел улыбнулась. Ее глаза светились искренней радостью.

В этот момент Аласдер был готов положить к ее ногам весь мир.

– Ты бы хотела жить в Гилмуре?

– В руинах? – удивилась она.

– Нет, – ответил он, хотя был почему-то уверен, что она согласилась бы и на это. – Мы построим домик, где будем жить, пока не закончатся работы. Я намерен восстановить Гилмур.

– Восстановить Гилмур?

– Начиная с самого фундамента.

Изабел поставила свой бокал и откинулась на спинку стула. Ее взгляд скользнул по тарелкам и приборам на столе потом по задрапированным шторами окнам и, наконец, остановился на Аласдере.

– Почему ты хочешь это сделать?

– Потому, что Гилмур принадлежит мне по праву рождения. Возможно, в этом нет смысла. Но я знаю, что должен поступить именно так.

– Мой отец никогда не оставит тебя в покое. И твою землю. Его алчность не знает границ.

Аласдер резко поднялся, подошел к двери и, распахнув ее сделал нетерпеливый жест рукой, будто выгоняя привидение.

– Мне не нужен Магнус Драммонд в моей спальне. Особенно сегодня.

Тут он заметил двух лакеев, стоявших по бокам двери.

– Вы нас охраняете? От кого?

– Мы получили приказ, милорд, дежурить у вашей спальни.

– Вот вам другой приказ. – Аласдер подошел к столу, схватил бутылку вина и вручил ее удивленному лакею. – Идите к себе и выпейте в честь моей свадьбы. А здесь нечего стоять, – добавил он, явно смутившись. Не хватало ему свидетелей его первой брачной ночи!

Со словами благодарности, поздравляя и кланяясь, лакеи ушли, и Аласдер закрыл за ними дверь. Обернувшись, он увидел, что Изабел уже не сидит за столом, а стот у него за спиной.

Он обнял ее и прижал к себе. Они еще никогда не обнимались, а теперь ее щека касалась его груди, а грудь и бедра были прижаты к его телу.

Наклонив голову, Аласдер дотронулся щекой до ее виска. Волосы Изабел пахли какими-то легкими духами с цветочным ароматом, а кожа, словно смазанная старинным кремом, источала запах сандалового дерева.

Изабел больше не дрожала, но он чувствовал ее прерывистое дыхание.

– Нам следовало бы поесть, – пробормотал он.

– Я не голодна.

– Как ни странно, я тоже.

Аласдер положил руку ей на плечо, а потом провел пальцем по вышитой на платье розе – обвел каждый лепесток, а затем и стебель, который привел его к горлу Изабел.

– Тебе надо расшнуровать корсет, – сказал он, целуя ее.

Изабел кивнула.

– Но я сомневаюсь, что Патриция пришлет служанку, которая бы тебе помогла.

– Еще одна ее хитрость, – улыбнулась Изабел и медленным движением заправила за ухо непослушную прядь.

Этот обычный жест не должен был так его возбудить. Изабел, видимо, это почувствовала и посмотрела на Аласдера с удивлением, а ему вдруг захотелось отбросить сдержанность, поднять ее на руки, отнести на кровать и утолить голод, мучивший его уже несколько недель.

Но он все же сдержался и нежно поцеловал ее в шею. Свадебное платье, кроме того, что оно было весьма сложною фасона, затягивалось на спине множеством мелких узелков – испытание для матроса, впервые идущего в увольнение. Аласдер стиснул зубы и развязал все до единого – от шеи до талии.

Потом он просунул обе руки под раскрывшееся платье и, обхватив Изабел за талию, начал расшнуровывать корсет, при этом ловкость его пальцев все возрастала. Ослабив шнуровку корсета, он положил руки ей на живот. В таком положении они уже бывали, когда он затягивал бандаж, но сейчас ему уже не надо было сдерживаться.

Подавшись вперед, Аласдер спросил шепотом:

– Тебе больно?

– Нет, – так же тихо ответила она.

С большой осторожностью Аласдер стал вытягивать корсет наружу. Для стороннего взгляда Изабел все еще была полностью одета, все еще выглядела прилично, как и полагается девушке. Но под его пальцами она уже была почти голой.

Его решимость делать все в эту ночь медленно таяла с каждой минутой.

Аласдер дотронулся губами до теплой кожи между лопатками и почувствовал, как Изабел задрожала от этого легкого прикосновения.

Прислонившись к нему спиной, она положила голову ему на плечо. Покорность Изабел побуждала Аласдера торопиться, но он попытался убедить себя, что может все контролировать, хотя ему безумно хотелось отнести Изабел в кровать и любить ее с такой нежностью, с таким благоговением, на которые он только был способен.