— На пару секунд ты напугала даже меня, — сказал Джек Смит. — Я стучал. И несколько раз звал тебя по имени.

Он указал глазами на бутылочку с лекарством, стоявшую на кофейном столике рядом с пустым бокалом.

— Сколько ты приняла?

— Меньше смертельной дозы. — Я попыталась выбраться из тумана. Как он сюда проник? Объект в его руке казался мне маленькой банкой с кровью.

Джек убрал лекарство подальше от меня, на каминную полку.

— Я сделал отличный соус «Прего». — Он отсалютовал мне банкой. Я заметила, что он сменил повязку. На ярко-синюю. — Как насчет обеда? Я приехал, чтобы вместе с тобой кое-что разобрать.

Для исследований я точно была не в форме.

Но, к своему удивлению, умирала от голода.

— Давай, — сказала я, закрывая глаза.

Джеку, похоже, совсем не требовалась помощь на кухне, да и я была не в состоянии ему помогать. Он отлично справился с приготовлением салата «Цезарь», теплого французского хлеба и довольно неплохого «томленого» соуса с целой горой тертого пармезана. И принес наши тарелки на двух старых подносах с изображениями «Битлз», которые нашел в кладовой.

Мне не хотелось думать о том, где Джек научился такой простой и теплой заботе, потому что я не хотела воспринимать его как живого человека с чувствами и эмоциями. Одномерного Джека-придурка мне было достаточно.

Он намекнул, что не против остаться на ночь, чтобы мы могли взяться за работу с самого раннего утра. В лекарственном тумане это показалось мне вполне логичным. Мы, как цивилизованная разведенная пара, сошлись на том, что он может занять гостевую комнату на первом этаже. Я сказала ему, где лежат простыни. Стелить для него постель было бы слишком душевно, и я не знала, насколько крепко держусь на ногах. Он настоял на том, что на кухне уберет сам, и позже, когда я укуталась в одеяльце с Кроликом Питером и прикрыла веки, продолжая следить за матчем, он написал своему боссу.

Когда Джек устроился смотреть восьмой иннинг провала «Рейнджеров», я заставила себя подняться.

— Расскажи потом, чем закончится, — сказала я ему. — А я спать.

— Я с тобой. Помогу тебе подняться по ступенькам.

Я пожала плечами и направилась к лестнице, закинув угол одеяла на плечо на манер римской тоги. Джек подхватил меня, когда я оступилась за пару ступенек до финиша.

В своей спальне я сбросила с кровати одежду и рухнула на постель, не поправляя простыни и не собираясь никому желать спокойной ночи.

Меня снова затягивало сонное море, и лишь одна мысль успела пробиться на поверхность.

Разве не очевидно, что Энтони Марчетти предупреждал меня о Джеке?

Разве репортер не поехал бы заниматься расследованием с другим репортером? Или не взялся бы за дело сам? Какого черта я позволила себе потерять осторожность?

Джек повозился у окна, проверяя защелку и опуская занавески, а затем целенаправленно двинулся к кровати.

Подался вперед, нависая надо мной.

Я хотела запротестовать, но не могла.

Он крепко ухватил меня за запястье.

Проверил мой пульс.

Последнее, что я помню, это силуэт Джека на фоне светлого квадрата: он прислонился к дверному косяку моей комнаты.

Понятия не имею, сколько он там простоял.

Разлепить веки мне удалось не сразу. А когда наконец удалось, я не сразу смогла понять, что к чему. Лампы не горели, занавески были задернуты, сквозь них пробивался слабый серый свет.

С лестницы доносилась музыка.

Мечтательная. Печальная.

Мама играла.

Я все еще сплю? Вдалеке загрохотал гром, и первые капли дождя постучались в окно.

Я ущипнула себя за руку. Болело добрых пять секунд. Определенно не сплю. Но музыка все еще слышится.

Откуда она вдруг взялась? И куда, внезапно вспомнила я, подевался Джек?

Я резко села. Вчерашняя одежда так и осталась на мне. Слава Богу.

Спотыкаясь, я побрела в коридор.

Шопен.

— Эй? — позвала я, осторожно сползая по лестнице и наблюдая, как большой рояль появляется в поле зрения, выныривает, словно черное сияющее чудовище из воды. Я почти ожидала увидеть маму, сидящую за ним в больничном халате.

Но табурет был пуст и покрыт тонким слоем пыли.

Гостиная тоже была пуста.

А музыка все играла.

Ноктюрн № 19.

Один из трех любимых маминых ноктюрнов.

Сейчас его ноты долетали из-за закрытой двери на кухню.

И буквально физически тянули меня туда против моей воли.

Я затаила дыхание и толкнула дверь.

И определила источник звука, как только босые ноги коснулись холодной плитки пола. Мамино старое радио возле кухонной раковины. А я думала, что оно сломалось.

Четыре быстрых шага — и я выключила его, резко оборачиваясь, чтобы осмотреть комнату, сориентироваться во внезапной тишине и попытаться успокоить сердце. На столе стояла одна из бабушкиных антикварных чашек, на донышке которой остывал кофе. Рядом с ней лежала дешевая брошюра с картами дорог Оклахомы, которой я раньше не видела. К ней крепилась газетная вырезка с историей Дженнифер Куган.

Дверь в прачечную начала медленно открываться.

И внезапно в доме перестало быть тихо.

Комнаты заполнились леденящим душу воплем. Моим.

Вошел Джек.

— Какого черта? — рявкнул он.

— Ты специально меня напугал, — ответила я, пытаясь отдышаться. — Это ты настраивал радио?

Он странно на меня посмотрел, словно жалея.

— Это хорошая станция. Классическая. Из Далласа.

— Мамина любимая, — глухо сказала я.

— Радио было настроено на нее, когда я включил.

Он шагнул ко мне, и я отшатнулась.

— Есть что-нибудь, что тебя успокоит? Кроме бутылки «Ксанакса».

Ага, твой уход к чертовой матери из моего дома.

— «Доктор Пеппер».

Я рухнула в кресло, потому что ноги казались ватными. Милое лицо Дженнифер Куган улыбалось мне с газетного листа, намекая на мою слишком бурную реакцию.

— Я тут воспользовался твоим компьютером. — Джек протянул мне газировку. — Проверил газетные статьи. Мой источник из ФБР прислал информацию о девушке, которую убили в Оклахоме. Ты уже успокоилась, в состоянии слушать дальше?

Я кивнула, борясь с желанием врезать по его заботливому лицу и обдумывая возможность того, что он не просто гонял поисковик в моем компьютере. Большинство репортеров — черт, большинство людей — никогда не расстаются со своими ноутбуками или смартфонами. Я отчаянно попыталась вспомнить, что у меня там есть такого, что я не хотела бы ему показывать.