Пилот «штуки», совершающий вынужденную посадку в море, сталкивался с неприятной дилеммой. При соприкосновении с водной поверхностью неубирающиеся шасси сильно тянули нос самолета вниз, что делало гибель летчика почти неизбежной. А если экипаж прыгал с парашютами, то плотики и спасательное снаряжение оставались в кабине.

В битве за Британию главнокомандующий люфтваффе, зная об ограниченном радиусе действия своих истребителей, принял роковое для «штук» решение — использовать их в качестве стратегических, а не тактических бомбардировщиков по целям, расположенным в глубине территории Англии. Для такой роли «штуки» явно не подходили. С истребителями «спитфайр» и «харрикейн» они не могли сражаться на равных. «Штуки» уступали им в скорости, высотном потолке и вооружении. Кабина у них не имела броневой защиты. Пилотам английских истребителей эти слабости «иерихонских труб» были хорошо известны. И когда их удавалось застигнуть без сильного сопровождения немецких истребителей, то уничтожить этих малоскоростных и неповоротливых воздушных хищников для английских летчиков-истребителей не представляло особой проблемы. Пилоты Королевских ВВС больше всего любили такие встречи, которые они называли «вечеринка со “штуками”».

На такую «вечеринку» предстояло вскоре слетать Гюнтеру в качестве военного кинооператора вместо штатного бортового стрелка. Принимать участие в бомбардировках Лондона, от которых тысячами гибли мирные жители, у него не было никакого желания. Правда, не факт, что долететь до британского острова им позволят Королевские ВВС, великолепно проявившие себя в воздушной битве за Англию.

Так все и случилось. Английские истребители атаковали плотный строй «штук» еще на подлете к острову. Сначала поднятые по тревоге две эскадрильи «харрикейнов» и «спитфайров» расправились над Ла-Маншем с немецкими истребителями прикрытия, подбив с одного захода десяток «мессершмиттов», а затем устроили «вечеринку со “штуками”», расстреливая оставшихся без прикрытия Ю-87, как в тире.

Альпийскому стрелку Гюнтеру Келлеру, сидевшему спиной по направлению полета, ничего другого не оставалось, как начать отстреливаться из пулемета от заходившего им в хвост «харрикейна». При этом Гюнтер был совершенно спокоен, и ему даже в голову не приходило, что он может не выбраться из этой переделки живым.

Все оборонительное вооружение «штуки» состояло из двух курсовых пулеметов MG-17, смонтированных в консолях крыла, и одного пулемета MG-15 на турельной установке в задней части кабины. Атаковавший же их «харрикейн» был оснащен восемью неподвижно закрепленными авиапулеметами «браунинг», которые были отлажены так, чтобы пули из каждого ствола сходились в точке, расположенной примерно в ста сорока метрах впереди, и для стрельбы летчику надо было наводить на цель не стволы пулеметов, а сам самолет.

Несмотря на преимущество «харрикейна» в скорости, маневренности и огневой мощи, «штука» не была для него такой уж легкой добычей. Поскольку пулеметная лента у Гюнтера была заряжена зажигательными трассирующими пулями, он видел направление пулеметной очереди, и вести огонь у него получалось довольно метко.

Пилоту «харрикейна», чтобы подбить отчаянно огрызавшуюся «штуку», нужно было сблизиться с ней на прицельное расстояние, и пока английский летчик-истребитель наводил свой самолет на цель, Гюнтеру удалось одной из очередей попасть ему в двигатель. Секундой спустя он заметил, как в воздух взлетел большой кусок металлической обшивки, а потом из двигателя потянулся черный дымок, сквозь который прорывались ярко-желтые язычки пламени. Подбитый истребитель качнул крыльями и начал терять высоту, беззвучно планируя. Из кабины объятого пламенем «харрикейна» летчик хладнокровно вылез на крыло и спрыгнул с него, закувыркавшись в воздушном потоке, а через мгновение его парашют раскрылся над водами Ла-Манша.

Гюнтер смотрел на него через прозрачный люк в полу кабины. Не верилось, что он в самом деле сбил британский истребитель. Но он испытал огромное облегчение, увидев раскрывшийся купол парашюта английского летчика. Это был честный бой, в котором англичанину повезло меньше, чем экипажу «штуки».

Когда Гюнтер, проводив взглядом парашют сбитого летчика, огляделся, то увидел, что повсюду над ними кружили «харрикейны» и «спитфайры». Они пикировали, взмывали вверх и переворачивались в воздухе на боевом развороте.

Пытаясь уйти от них, пилот «штуки» лейтенант Прейслер направил свой штурмовик прямо на черневшую перед ними грозовую стену. Пара «спитфайров» ринулась было наперерез, но вставший на их пути грозовой фронт охладил их пыл, и они милостиво позволили «штуке» исчезнуть в чернильном облачном слое.

Несколько секунд лейтенант Прейслер пилотировал свой самолет в кромешной тьме. За стеклом кабины лишь были слышны свист и удары ветра. Время от времени вспыхивала молния, освещая все вокруг. От сотрясавших кабину яростных порывов ветра корпус «штуки» дрожал. Земли не было видно, и не было горизонта, по которому летчик мог бы выровнять самолет. Игла индикатора вертикальной скорости прекратила колебаться. Шарик со стрелкой, которая указывает на позицию самолета по отношению к его продольной и поперечной оси, прижало к краю шкалы. Индикатор скорости показывал, что с каждой секундой самолет движется все быстрее, и было ясно, что они пикируют почти вертикально. При такой скорости пикирования до катастрофы им оставалось всего несколько секунд.

Мерцающие вспышки молний пронзали темень, делая полет по приборам еще более трудным. Прейслер обеими руками тянул на себя ручку управления, чтобы перевести самолет в горизонтальное положение. Однако, несмотря на все его усилия, вывести «штуку» из отвесного пикирования никак не удавалось. Самолет продолжал неотвратимо терять высоту, и Гюнтер обреченно подумал, что это уже все, конец, ведь они могут разбиться в любой момент. Но нет, полет продолжался, и «штука» стала даже понемногу набирать высоту. Этого было достаточно, чтобы Прейслер вывел самолет из самого нижнего облачного слоя. И они снова увидели дневной свет!

Через пятьдесят пять минут они благополучно вернулись на базу, и Гюнтера буквально трясло от мысли, что он побывал в настоящем аду. Отснятые им кадры воздушного боя люфтваффе с Королевскими ВВС, в котором последние одержали убедительную победу, показывать фюреру не стали.

За сбитый вражеский истребитель над Ла-Маншем лейтенанта Гюнтера Келлера наградили квалификационным нагрудным знаком «Стрелок и бортрадист», и еще за проявленный героизм при выполнении боевого задания ему был предоставлен внеочередной двухнедельный отпуск. Героем себя Гюнтер, правда, не считал, но от отпуска отказываться не стал. Только вот провести его с невестой не получилось. Ирма не могла отлучиться из горной резиденции фюрера ни на минуту из-за того, что Гитлер, как назло, именно в эти дни приехал в Оберзальцберг, где он принял прибывшую с визитом итальянскую наследницу престола, приходившуюся родной сестрой королю Бельгии Леопольду III.

Так что помимо фюрера Ирме пришлось обсуживать и его гостью, итальянскую принцессу, которая вступалась перед Гитлером за своего брата, находящегося под домашним арестом в королевском замке Лакен.

Гюнтер познакомился с Леопольдом, когда тот еще не был королем. Кронпринц Леопольд и его король-отец Альберт I увлекались альпинизмом, и венценосных альпинистов часто можно было встретить на скалолазных маршрутах в Доломитовых Альпах. Отцу Леопольда страсть к экстремальным восхождениям стоила жизни. 17 февраля 1934 года бельгийский король Альберт I разбился насмерть, сорвавшись со скалы во время одного из восхождений около Марш-ле-Дам, и после гибели отца-альпиниста Леопольд вступил на престол. Став королем Бельгии, он продолжал покорять отвесные стены, и Гюнтеру довелось пройти с ним несколько скалолазных маршрутов в компании их общей знакомой Лени Рифеншталь.