Советские газеты в те дни печатали лишь победные сводки немецкого командования. Поляки же надеялись, что французы немедля ввяжутся в войну и отвлекут на себя значительные силы вермахта. Не потерпел Гитлер тогда крах лишь потому, что во время польской кампании больше ста французских и английских дивизий на западе пребывали в полном бездействии против двадцати пяти немецких дивизий.

Гитлер торопил Сталина со вступлением в войну против Польши. Поддержка Красной армии ему была не нужна, вермахт и сам мог разгромить поляков. Гитлеру политически важно было, чтобы Советский Союз тоже принял самое активное участие в этой войне.

Сталину же, дабы не выглядеть агрессором в глазах мирового сообщества, нужен был благовидный предлог для вторжения в Польшу, поэтому он занял выжидательную позицию. Учитывая то, что до сентября 1939 года советское правительство никогда не ставило вопрос о возвращении западных областей Украины и Белоруссии, Москва намеревалась заявить, что Советский Союз вынужден прийти на помощь украинскому и белорусскому населению от исходящей со стороны Германии угрозы.

Гитлера подобная формулировка возмутила. Он просил передать Сталину, что указание такого мотива невозможно. Сталин согласился, что планируемый советским правительством предлог содержал в себе ноту, обидную для чувств немцев, но просил ради общего дела не обращать внимания на подобные пустяки, и 17 сентября 1939 года в два часа ночи он сам лично сообщил немецким союзникам, что в шесть часов утра Красная армия наконец-то перейдет советско-польскую границу.

С этого дня все советские газеты стали публиковать только оперативные сводки генштаба РККА:

«С утра 17 сентября войска Рабоче-крестьянской Красной армии перешли границу по всей западной линии от реки Западная Двина (наша граница с Латвией) до реки Днестр (наша граница с Румынией). Отбрасывая слабые передовые части и резервы польской армии, наши войска к вечеру 17 сентября достигли:

На севере — в Западной Белоруссии — м. Глубокое, ст. Парафианово, овладели железнодорожным узлом Молодечно и м. Воложин.

На юге — в Западной Украине — наши войска заняли города: Ровно, Дубно, Збараж, Тернополь, Каломый.

Наша авиация сбила: 7 польских истребителей и вынудила к посадке 3 тяжелых бомбардировщика, экипажи которых задержаны.

Население встречает повсеместно части Красной армии с ликованием».

Договорившись с немецким военным атташе генералом Кестрингом и его заместителем полковником Кребсом помогать друг другу в уничтожении «польских банд», нарком обороны Ворошилов отдал войскам приказ о том, что при обращении германских представителей к командованию Красной армии об оказании помощи в деле уничтожения польских частей или банд, стоящих на пути движения мелких частей германских войск, командование должно выделять в помощь вермахту необходимые силы. И в некоторых районах доблестным частям Красной армии действительно пришлось вместе с дружественным вермахтом уничтожать оставшиеся очаги польского сопротивления, но об этом, как выразился Сталин, «братстве, скрепленном кровью», ни в немецких, ни в советских газетах почему-то не печатали.

Больше всех были потрясены сговором Гитлера со Сталиным сами нацисты. На следующее утро после подписания исторического пакта в саду Коричневого дома лежала куча из сотен партийных значков — их посрывали с себя разъяренные национал-социалисты, но многие из них вскоре раскаялись в поспешных действиях и очень быстро приобрели себе новые значки.

Только в СССР были природные ископаемые, необходимые для бесперебойной работы военно-промышленного комплекса, и только с продовольственными и энергетическими ресурсами Советского Союза Гитлер мог продолжать победоносную войну на западе.

Благодаря договору с СССР «о дружбе и границах» Германия получила мощную экономическую поддержку Советского Союза и могла не бояться британской блокады.

«Восток поставит нам зерно, скот, уголь, свинец и цинк. И я боюсь лишь того, что в последний момент какая-нибудь свинья подсунет мне предложение о посредничестве», — заявил Гитлер и еще в течение октября 1939 года начал перебрасывать свои победоносные дивизии на запад и заново их укомплектовывать. Москва обещала даже больше, чем просил Берлин. Сталин приятно удивил Гитлера своим заявлением о том, что их страны должны помогать друг другу и во имя этого идти на жертвы. Поэтому советское правительство снизило цены на свои товары и не настаивало на том, чтобы Германия за все платила твердой валютой.

Договоренности Гитлера со Сталиным позволили вермахту сократить свои вооруженные силы на востоке до минимума, и на границе с Советским Союзом фюрер оставил лишь незначительные силы прикрытия, едва ли способные обеспечить сбор таможенных пошлин.

«Главное дело — это желание разгромить врага!» — заклинал он своих генералов, считавших план Гитлера «выманить французов и англичан на поле битвы и разгромить их» неправильным и рискованным и рекомендовавших вместо этого упорной обороной как бы «усыпить» войну. Но чем строптивее вели себя генералы, тем нетерпеливее настаивал Гитлер на том, чтобы начать наступление на западе.

Состоящие в антигитлеровском заговоре офицеры, как и в сентябре 1938 года, стояли перед выбором — либо готовиться к войне, которую сами они считали безумной, либо свергнуть Гитлера путем государственного переворота; и, как и тогда, заговорщики так ничего и не предприняли.

Гитлер же постоянно переносил сроки начала наступления. Назначив себя Верховным главнокомандующим, он с небывалой легкостью то отдавал, то отменял приказы, в результате чего приказы накладывались на контрприказы, что проявилось особенно наглядно 25 августа 1939 года, когда в один день фюрер отдал и отменил приказ о нападении на Польшу.

Окончательно заморочив всем голову, Гитлер на основании последней метеосводки утвердил наконец дату вторжения на 10 мая 1940 года. Вечером предыдущего дня полковник абвера Ханс Остер проинформировал противоположную сторону через голландского военного атташе в Берлине полковника Саса о предстоявшем наутро нападении. Но когда грохот орудий и вой сирен немецких пикирующих бомбардировщиков разорвали предрассветную тишину, для генштабов союзников это все равно оказалось полной неожиданностью. Германское бронированное нашествие дотоле невиданных ни в одной войне масштабов смяло линии обороны французских армий и создало угрозу отрезать все северные армии от их южных коммуникаций, а также и от моря.

Благодаря предупреждению Остера бельгийские и голландские войска наступление ожидали, но их сопротивление было незначительным. Взорванные мосты и наспех сооруженные в некоторых местах оборонительные укрепления лишь ненадолго сдержали первые атаки вермахта.

Под мощью и яростью немецкого наступления, начатого опять без объявления войны вероломным налетом на находившуюся на аэродромах авиацию противника, через пять дней признала свое поражение Голландия. Решающей для успеха была выдвинутая самим Гитлером идея выброски небольших спецподразделений парашютистов в стратегически важных местах за линией фронта. Высадка авиадесанта у форта Эбен-Эмаэль удалась. Прямо на территорию крепости было высажено с грузовых планеров такое подразделение, и уже во второй половине дня 11 мая защитники форта капитулировали. А в это время последовал совершенно не ожидавшийся противником быстрый прорыв через Люксембург и Арденны, и 13 мая танковые соединения сумели форсировать Маас, 16 мая пал Лан, 20 мая — Амьен, и в ту же ночь передовые соединения вышли к Ла-Маншу.