— Храни тебя Господь, брат Еремей.

Отец Федор перекрестил его, поцеловал в лоб и подошел к следующему, чернявому, курчавому, с густой бородищей.

— Храни тебя Господь, брат Кирилл, и тебя брат Димитрий.

Высоченному, худющему с яркими зелеными глазами Димитрию

пришлось наклониться, чтобы его поцеловали в лоб.

На груди у всех монахов висели бинокли, за спиной винтовки.

— Тяжелые времена, коли с оружием в храм заходите.

— Тяжелые, батюшка, всего сразу не расскажешь, — согласился Димитрий.

— Знаю. А потому хочу найти у вас понимание. В келье вашей работают ученые, и вы должны проявить терпимость. Идем, я вас познакомлю. Ходит по нашей земле зараза, которую они хотят извести с Божьей помощью. Враг затаился где-то рядом.

Проходя мимо гроба, каждый прикоснулся губами к рясе умершего.

— Помните ли отца Онуфрия? Это он водил нас по земле-матушке, пока мы не набрели на Жемчужное озеро. Здесь дряхлая деревенька стояла, мы своими руками храм возвели и село отстроили, — рассказывал отцу Федору Еремей.

Спустились вниз. Келья действительно стала похожа на научную лабораторию. Там работали четверо мужчин в монашеской одежде, один сидел на кровати, нога его была перевязана.

Отец Федор всех познакомил и в конце сказал:

— Герасим Савельич Лебеда сейчас улыбается, идет на поправку. Ему сделали удачную операцию. Есть надежда, что наши друзья и отца Онуфрия поднимут из гроба.

Монахи испуганно перекрестились.

— Одному Иисусу такие чудеса под силу! — воскликнул Кирилл.

— Ничего удивительного, молодые люди, — вмешался профессор Берг, — ваш Онуфрий в коме, он не умер. Но это ученые заморочки, вам лучше о них не думать.

— Куда ушли люди из села и остальные монахи? — поинтересовался Масоха.

— Когда начался мор, люди поднялись с мест и ушли в тайгу.

— Где они, вы знаете? — спросил Моцумото.

— В трех днях ходьбы скит построили. Но назад они не вернутся. Тридцать два человека умерли за два дня.

— А сколько живых осталось?

— Семеро охотников и двенадцать послушников.

— С чего все началось?

— Ефим, охотник, вернулся из леса, толком ничего не объяснил. Видел он людей, много людей. Вроде бы китайцы. А главное, там стальная дверь огромных размеров в скале встроена, из нее лучился очень яркий свет. Увидев Ефима, китайцы зашли в пещеру, дверь закрылась. Он протер глаза и ничего не понял. Скала стояла на месте, будто там и не было никакой двери. Парень перепугался и вернулся в село. Никто его басням не поверил, а на следующее утро над озером повис воздушный шар. Большущий. Потом он лопнул, и какая-то штука упала в озеро. Думали, бомба, но она не взорвалась. А вечером на село напало полчище крыс. Не крысы, а кошки по размерам. Кто мог, отстреливался. Многих покусали. Наутро умерли дети, потом хоронили их родителей, а на четвертый день все ушли, кто выжил.

— Да, не любят «лаборанты», когда в их дела нос суют, — задумчиво произнес Ледогоров.

— Вы знаете, где та скала? — спросил Егор.

— Мы охотой не промышляли, наше дело — землепашество. Местные рыбачили и дичь били. Мы им — хлеб, они нам — рыбу, хозяйство вели общее. Но скалы есть на северо-востоке, там обрывистые холмы, самый высокий называется Коготь коршуна. Его хорошо видно во время заката, действительно, похож на изогнутый коготь.

— Проверим.

— Керосин у вас есть? — спросил Лебеда.

— Керосина нет. Есть бочка спирта, но он не годится для керосинок.

— Зато полыхает не хуже, а то и лучше. Нужно сшить маски и прочные рукавицы, ульи облить спиртом и сжечь. Ночью, когда весь рой соберется. Потом примемся за крыс.

— Зачем же ульи жечь! — испугался рыжий монах.

— Чтобы не сдохнуть самим. С крысами сложнее будет, отравы у нас нет.

— Есть, — сказал Зарайский. — В сельпо. Зайдите в подсобку, чего там только нет. Хозяин о своей лавке заботился. Ни одной щели, пороги мышьяком присыпаны, оттого крысы туда не лезут. Отраву мы найдем. Но как заставить крыс жрать ее?

— Нужны ямы, — предложил охотник. — Ямы наполним отравой, а сверху положим приманку. Крысы голодные, на тухлятину клюнут.

— Сообразительный народ собрался, — хлопнул в ладоши Масоха. — Предлагаю план действий. В первую очередь мы избавляемся от внешней заразы. Далее. Профессора работают над противоядием. Я, Егор, Ледогоров и генерал приступаем к поискам бункера врага. Отец Федор идет с ребятами, пардон, послушниками в скит и ведет переговоры, одни с японцами мы не справимся, сельчане должны нам помочь. В конце концов это их село. Наше преимущество — внезапность. Ударим всеми силами. «Лаборантам» известно о трех монахах, оставшихся в селе. Мы под наблюдением, значит, никто, кроме троих в рясах, на дворе появляться не должен. Отряд Лизы ушел, они успокоились. Тревожить их понапрасну не следует, нам воздушные шары и лишние крысы здесь не нужны.

— План прекрасен, — кивнул профессор Берг, — но не все так просто. Дверь железная, если помните, а ключика у нас нет. И я думаю, таких дверей там много. Работая с ядами, лаборатории делят на множество отсеков. Полагаю, все они снабжены стальными дверьми. Пока вы доберетесь до главных преступников, они успеют выпустить заразу на волю, и чем это может кончится, никто из нас не знает. Война исключается. В первую очередь нам надо понять, каким арсеналом обладает лаборатория, до чего они додумались за пятнадцать лет. Нам не воевать надо, а беречь их как хрустальную вазу. Не дай бог разобьется, неизвестно, что из нее посыплется. А если у них тысячи воздушных шаров заготовлено? Во время войны японцы запускали такие шары в сторону Калифорнии с керамическими бомбами, битком набитыми чумными блохами. Американцам везло — Тихий океан большой, перелет долгий, ветер переменчивый. Шары себя не оправдали. Но мы не за океаном. Нет, мои дорогие коллеги, нам необходимо терпение, терпение и еще раз терпение.

Возразить было нечего. Настроение у всех испортилось. Масоха, очень смешно выглядевший в рясе, достал папиросы из-под подола и пошел на галерею курить.

Состав замедлил ход и едва полз, приближаясь к железнодорожной развязке со множеством путей, на которых стояли поезда. Тут были пассажирские, товарные, цистерны. Один эшелон утыкался носом в другой, образовалась многокилометровая пробка. Паша Клубнев не стал дожидаться, пока его поезд упрется в хвост впереди стоящему и, стряхнув с себя уголь, спрыгнул на насыпь, скатился под откос в рыхлый, поросший высокой травой овраг. Затор его не очень беспокоил, путь впереди не близкий и не легкий. И он не торопился. Пять лет терпел, можно еще потерпеть. Важна не скорость, а результат. Цель — Москва. Сегодня, завтра, через месяц, но он доберется живым и здоровым. До станции придется идти пешком. Поправив рюкзачок за спиной, Кашмарик зашагал на запад. В старом солдатском бушлате, перепачканный угольной пылью, он мог сойти за кочегара и вряд ли привлечь к себе внимание.